Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков
Шрифт:
Один за другим стражи меняли облик, превращаясь в туманные, бестелесные субстанции с безразличными зияющими смертельным холодом лицами-масками, сквозь прорези которых в мир людей вглядывалась тьма.
Удивленные возгласы мужчин, испуганный визг женщин оглушили Софию. Если бы не предупреждение Гая:«Закрой глаза и ничего не бойся», – если бы не прикосновение его руки, она бы поддалась общему безумию. Даже в ее странном сне инфернальные существа не казались настолько страшными.
Безмолвные призраки с мертвыми лицами, напоминающими
– Достаточно! – Гай щелкнул пальцами, отгоняя кошмары.
Ослепительный солнечный свет вновь наполнил пространство холла. Чудовища исчезли, вернув себе прежний безобидный облик парочки пенсионеров, аскетичной учительницы пения, роскошной кинодивы, мультяшного младенца и затрапезного попрошайки.
– Повторяю задание, дети мои. Испросить прощение и совершить пожертвование. Большего от вас и не требуется, – произнес Гай менторским тоном.
– Уверяю тебя, ничего нового: затемнение окон специальной пленкой и голографические проекции на лицах. Самое современное оснащение шоу-программ. При желании профессионал может придумать спецэффекты и поинтереснее, – донесся до Софии заикающийся от страха голос Гаспара. Упрямец был испуган, ошеломлен, но держался молодцом. Внешний облик расплывшегося увальня оказался обманчивым. Под панцирем из жира у господина Рибо билось храброе сердце.
Дрожащая от ужаса Сибилла невольно подвинулась к нему ближе, вцепившись в локоть.
Гай усмехнулся, но догадку Гаспара опротестовывать не стал.
– Предлагаю предоставить первое слово нашему недоверчивому другу, обвиненному в Чревоугодии. Господин Рибо, есть ли вам что сказать в оправдание порока? Чем вы готовы пожертвовать? – спросил англичанин, проходя в центр холла.
Подоспевший «Малыш Бо», оставив в сторонке велосипед, подтащил высокий барный стул. Благодарно кивнув, Гай сел на него и приготовился внимательно слушать.
София растерялась, оглядевшись по сторонам.
Подойти к Кириллу, стоящему у окна? Присесть рядом с остальными? Увидев в полутемном углу кресло, немедленно направилась к нему, радуясь, что нашла неплохой наблюдательный пункт.
– Ну же, любезнейший месье Рибо, не смущайтесь, выходите на середину, – подбадривал толстяка Гай.
– А я и не смущаюсь, это вам всем должно быть стыдно за произвол, что здесь устроили. Прекрасно понимаете, что с рук это просто так не сойдет, тем не менее, продолжаете куражиться. Но, сколько веревочке ни виться, конец виден…
– К делу! – оборвал его Гай, начав раздражаться. София сразу заметила перемену: черты красивого лица обострились и постарели. Но метаморфоза продлилась лишь краткий миг, англичанин быстро совладал с эмоциями.
– Хорошо, хорошо. Что я должен? Покаяться? Пожалуйста! Да, люблю поесть, сам страдаю от неуемного аппетита, от проблем с желудком, печенью. Врач предупредил, что надо срочно менять образ жизни. Понимаю, надо. Но, я одинок как перст, после
– Да, я слаб перед пороком. Искренне прошу простить, что трачу львиную долю энергии на смакование и переваривание пищи. И еще… Наверное, с этого надо было начать… Я поражен до глубины души, что мой отчет об уровне здешнего ресторана имел столь трагические последствия. Я не имел ничего против покойного Франсуа Бове. Каюсь, что поддался мимолетному импульсу.
Но позвольте заметить, не могла моя жалоба лишить его должности, хотя не умаляю своей вины. Многим его независимый нрав был не по вкусу. Как знать, возможно, именно эта неприятность стала последней в его долготерпении.
Я искренне прошу прощения у покойного директора отеля, хотя вряд ли он меня сейчас слышит…
– Неважно, я почувствовал, что ваш поступок не был продиктован злым умыслом, он стал доказательством слабости перед мучительными соблазнами. Продолжайте, – поддержал его Гай.
Гаспар вновь покрылся испариной, переминаясь с ноги на ногу, словно огромный медведь. Он мешкал, не зная, что еще сказать.
– Так чем ты готов пожертвовать во спасение, дитя мое? – подсказал ему сидящий на высоком стуле рефери.
Француз протер загривок, смущенно кашлянул. Было видно невооруженным глазом, его мысли мечутся словно потревоженные в улье пчелы.
– Я готов пожертвовать половиной желудка, согласен на резекцию. Вот… – произнес несчастный толстяк, в надежде взглянув на Гая.
Стражи согнулись от хохота. «Малыш Бо» повалился на спину, повизгивая и похрюкивая одновременно.
«Придется снова менять памперс», – мелькнула мысль в голове Софии, оторопевшей от происходящего.
– Да, чувства юмора и смекалки месье Рибо не занимать. Что скажете, господа? – насмеявшись от души, вытерев слезы, обернулся Гай к Стражам.
– Мы принимаем жертву! Толстяк нам по душе. Он расстанется со своим главным богатством, – ответил ребенок, поддерживая сползший подгузник.
Небрежным жестом Гай резюмировал.
– Можете сесть, Гаспар Этьен Рибо, вы прошли испытание, – и тут же обернулся к Сибилле:
– Почетный член Империи Армани! Ау! Ваша очередь.
Глаза позеленевшей от страха девушки остановились в одной точке. Она смотрела на лестницу, ведущую на верхние этажи отеля.