Их пленница
Шрифт:
Бок мне сберег Марк, амортизировав собственной ладонью. Заныл отшибленный локоть, листья и колючки лезли в лицо, и я зажмурилась.
— Отпусти! — я забарахталась в листьях.
— Оливия, — за талию он притянул меня к себе.
Возбужденный борьбой и погоней, он прижался бедрами и куснул за плечо. Заостренные клыки прошлись по коже, не прокусывая, кожу обожгло захлебнувшимся дыханием. Я попыталась вывернуться, обернулась через плечо: глаза закрыты, а зубы ощерены.
Во время борьбы мы перевернулись, и Марк оказался сверху.
Бесцеремонно выгнув меня, как ему угодно, он попытался пристроиться, не спустив толком штаны. Он вот-вот мною овладеет… Он что, собрался иметь меня, пока его брат и отец пытают моего любимого?
Твою мать! Я не могла освободиться, слишком маленькая для борьбы.
— Отпусти! — заорала я снова, надеясь, что разум возобладает.
Не очень умно, если вспомнить, какой у оборотней чуткий слух. Александр недалеко, а они так хотели отыметь меня вдвоем, что инстинкты, боюсь, возьмут вверх. Пальцы уже полезли, куда не звали, пытаясь проложить путь кое-чему другому. Я скривилась от отвращения.
— Пошел вон! — завизжала я, извиваясь, и неожиданно, Марк меня выпустил.
Я рухнула обратно в листья, подтягивая джинсы.
Марк неподвижно стоял на коленях, пачкая дорогие брюки об землю, и встревоженно смотрел в чащу. Чуял противника — это видно. Глаза сузились, раздулись ноздри.
Стихли звуки, даже птицы заткнулись. Взгляд Марка скользил по деревьям, но ни за что не цеплялся — он не мог найти опасность.
Я следила за Марком и упустила момент атаки. Раздался нарастающий шум — что-то двигалось через чащу к нам. Я обернулась навстречу приближающемуся зверю.
Руслан был наполовину превращенным.
Бугристая спина, когти, раззявленная пасть — голова была чем-то средним между человеческой и тигриной. Он промелькнул надо мной и врезался в Марка. Тот не успел встать с колен, и под его весом рухнул в листья. Два рева столкнулись друг с другом, как гром во время грозы — опасности никакой, но шума много.
Внезапным нападением Руслан попытался смять противника. Рвался к горлу, чтобы оборвать вопль и разделаться поскорее. Марк был мельче Руслана, пока тот один, у него все шансы… Главное, чтобы не подоспели остальные.
Я откатилась и отбежала в сторону, чтобы не попасть под когти. В драке самцы помнут кого угодно. Даже тех, за кого дерутся.
Опыт у Марка был — он ушел от оскаленной пасти, рычание раскатилось по роще. Его не могли не услышать.
Руслан сделал выпад, метя в плечо: хотел вырвать кусок или раздробить кость, чтобы сделать его небоеспособным. Марк отпрянул и припал к земле чуть дальше. На нем порвалась одежда: в ходе драки он начал обращаться. Но массы для полного превращения не хватало, а дополнить ее было нечем.
— Кирилл
Руслан и Марк покатились по земле: они остервенело рвали друг друга, не реагируя на меня.
Я побежала к стеклянной теплице. Рассветало все уверенней, сквозь ветки сиял белый солнечный блик н стекле. Я ориентировалась на него, как на свет маяка.
Не знаю, что будет, когда попаду на задний двор. У меня нет возможности их остановить. Но они проиграют поодиночке.
Деревья расступились, и я остановилась, как вкопанная.
Так вот откуда несет кровью.
Я закрыла нос рукой. За теплицей лежали несколько оленьих туш. Три самца и самка, сваленные друг на друга. Над ними кружили осенние жирные мухи и ползали по остекленевшим глазам. Рядом деревянная плаха с торчащим из нее топором.
Их трое и до львиной массы «дожрать» нужно много. Плюс Кир. Какие запасливые, гады.
С заднего двора донеслось знакомое рычание, и я бросилась туда.
По нему можно прочесть эмоции, как по голосу. Кир огрызался, пытаясь отогнать противника в предсмертной попытке. Львы уже услышали, что Руслан пришел, его вот-вот начнут рвать на части…
Я обогнула теплицу, под ногами зашуршал-заскрипел гравий, пока я бежала к зацементированному пятачку, где держали Кира.
— Не надо! — заорала я. Голос обреченно сорвался.
Кир стоял на коленях, выставив перед собой связанные руки — бессмысленная попытка защититься. Отец львов отцепил цепь и намотал на кулак. Цепь натянулась между ними, и Кирилл схватился за нее, вытянув шею. Застонал, жмурясь от боли — на нем был строгий ошейник. Зубцы сжимались при каждом рывке. Он не мог сопротивляться, не мог обратиться — задушил бы сам себя, перекинувшись. Ошейник был рассчитан на человеческую шею.
Его собирались отволочь к Руслану, чтобы сожрать у брата на глазах.
Вдвоем они потащили Зверя, как нашкодившую собаку. Цепь натянулась, вибрируя. Кир рухнул, упираясь руками в дорожку. Волосы упали на лицо, и когда он взглянул исподлобья, я не увидела глаз.
— Фасолька! — зарычал он. — Я сказал тебе прятаться! Убирайся отсюда!
Львы на меня даже не взглянули. Какой бы сладкой я ни была, драка важнее. Сюда долетали звуки схватки из рощи и приглушенное рычание.
Надеясь, что хотя бы это их проймет, я закричала:
— Руслан здесь! Он сейчас убьет его! Клыки были на горле, когда я уходила!
Эти слова заставили шевелиться хотя бы отца. Рванув Кира за ошейник, он поволок его за теплицу. А когда из рощи донесся визг, бросил цепь младшему сыну.
— Разберись с ним!
В лице сомнения: он решал, бежать к старшему сыну или сначала сожрать оленя. Это время, а сын может проиграть. Подумав, он бросился к деревьям, оставив нас с Александром.
Глава 52
Когда отец скрылся за деревьями, Александр заторопился.