Иисус Неизвестный

Мережковский Дмитрий Сергеевич

XXI

Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у Геннисаретского озера, увидел Он две лодки, стоявшие на озере; а рыбаки, вышедши из них, вымывали сети.

Он же, войдя в одну лодку, которая была Симонова, просил его отплыть немного от берега и, сев, учил народ из лодки.(Лк. 5, 1–3.)

Так у Луки, а у Марка (4, 1–2):

… И вошел в лодку, и сидел на озере; а весь народ был на земле у озера.

И учил их притчами много.

«Притча», по-гречески

,

«загадка», или , «сравнение», «подобие», от , «перекидывать»: притча-парабола – как бы перекинутый мостик, сходня с корабля на берег – из того мира в этот, из вечности во время. По-еврейски «притча» – agada, «повествование», «рассказ» о том, что было однажды и бывает всегда; а «притча» maschal, – «иносказание», «подобие», в смысле Гётевском: «все переходящее есть только подобие», «символ», как бы из того мира в этот поданный знак. [524] В притчах-символах является не только Слово, Логос, но и мир, космос:

524

Lagrange, Evangile de Jesus Christ, 1930, p. 13. – A. J"ulicher. Die Gleichnisreden Jesu, 1910, S. 33.

в притчах… изреку сокровенное от создания мира(Пс. 77, 22 – Мт. 13, 35).

Форма совершеннейшая, в какую только могла отлиться Иисусова мысль, чувство и воля; внутреннейшая, на ядре их, оболочка; больше, чем одежда на теле, – тело на душе, – вот что такое притча. Явственней, чем на всех остальных словах Господних, отпечатлелось на притчах живое лицо Иисуса; внятнее слышится в них «живой, неумолкающий голос» Его; [525] как бы само «дыхание божественных уст», suavitates quae velut ex ora Jesu Christi afflari videntur, – все еще веет в притчах; [526]

525

Papias ар. Euseb., Hist. Eccl., III, 39.

526

Widmanstadt (1555 anno) ap. Arn. Meyer, Jesu Muttersprache, 1896, S. 10.

XXII

Евангельская притча есть нечто единственное, небывалое и неповторимое. Чтобы в этом убедиться, стоит лишь поискать чего-нибудь подобного притчам о бедном Лазаре, о блудном сыне или о милостивом Самарянине не только во всех книгах человеческих, но и во всей Книге Божественной, кроме Евангелия. [527] Этот небесный цветок цвел на земле только раз.

Был Соломон мудрее всех людей… и изрек он три тысячи притч, meschalim.(III Цар. 4, 31–33. ) Но вот, здесь – (в притчах Иисуса) – больше Соломона(Мт. 12, 42), —

527

J"ulicher, 23.

по слову самого Господа.

Как ни прекрасны и глубоки многие притчи в Талмуде, левая критика только по недостатку религиозного и художественного вкуса может сравнивать их с евангельскими притчами: школьным потом пахнет от тех, а от этих – росною свежестью Галилейского утра; то, человеческое, отличается от этого, Божьего, как земные огни – от звезд небесных. [528]

XXIII

«Все, что у вас есть, есть и у нас; это я уж тебе по дружбе, одну нашу тайну открываю, хоть и запрещено», – скажет черт Ивану Карамазову.

528

J"ulicher, 161.

«Все, что у вас», в здешнем мире, «есть и у нас», в мире нездешнем. Притча –

подобие, соответствие, согласие, созвучие, символ, симфония двух миров: тот мир отвечает этому в притче, как звенящий на лютне струне отвечает немая струна. [529] Тот мир обратно подобен этому, опрокинут в нем, как небо в зеркале вод; и стоящие на берегу люди, и лодка на озере, и сидящий в лодке, сказывающий притчу, Иисус, – как бы два ряда символов: один ряд – в слове, другой – в действии.

529

Существо притчи – «соответствие», «подобие», homoion. – J"ulicher, 105.

Узами подобий, символов, как звеньями золотой, с неба на землю спущенной, цепи, возносится душа человеческая от земли к небу, в неощутимых для нее полетах, как бы в исполинских, астрономических «параболах» (то же слово для притчи, parabol^e, как движения небесных тел).

Мир сей как бы пленяется, соблазняется в притчах его же собственным мирским соблазном; побеждается его же собственным мирским оружием; уловляется в его же собственные мирские сети. [530]

530

J"ulicher, 118.

Отплыви на глубину, и закиньте сети.

Сети – притчи; мир – глубина.

XXIV

И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им?

Он же сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны царства небесного, mysteria, а им не дано…

Потому говорю им притчами, что они, видя, не видят, и слыша, не слышат, и не разумеют.(Мт. 13, 10–13).

Сидя в лодке, сказывает притчи стоящим на берегу. Голос, по воде звучащий, слышнее слуху телесному, но не духовному. «Тайна Царства Божьего», «мистерия», отдаляет, как водная черта, «посвященных» в мистерию, «внутренних» от «непосвященных», «внешних». [531]

XXV

Слово о разделении на «посвященных», спасаемых, «непосвященных», погибающих, «неисторично», «неподлинно», потому что слишком «несправедливо», – с легкостью решает левая критика. [532] Но по общему правилу: чем слово Господне для нас неимовернее, тем подлинней; и, может быть, лучшая порука в исторической подлинности этого слова – крайняя, с нашей человеческой точки зрения, невыносимая тяжесть его, странность, парадоксальность, неземная чудесность, – чудовищность, опрокинутость, обратность всей Канто-Аристотелевой этики, всей нашей земной, Эвклидовой геометрии, как бы вывернутость наизнанку, трех измерений в четвертом, где «все наоборот», так, что левая перчатка надевается на правую руку, и происходит ломающий вывих всего.

531

W. Wrede, Das Messiasgaheimniss in den Evangelien, 1913, S. 54–61.

532

P. Wernle, Die synoptische Frage, 1899, S. 145.

XXVI

Притчи только у синоптиков; их нет в IV Евангелии, самом таинственном из всех четырех, прозрачно-темном, бездонно-ясном, как ночное небо.

Притчами говорил Я вам доселе, но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце…

Я исшел от Отца, и пришел в мир, и опять оставляю мир и иду к Отцу.

Ученики сказали Ему: вот теперь Ты прямо говоришь и притчи не говоришь никакой.