Икосаэдр 2.0
Шрифт:
— Война не закончена. Перемирие девятнадцатого года настолько зыбко, что следует ожидать всякого. Тем более в колониальных и бывших колониальных странах.
— Наслышан о ваших победах в Маньчжурии, ваша светлость, — продолжил Александр Фёдорович. — Повстанцы долго будут помнить залпы ваших ракет.
Князь не хотел это всё вспоминать и потому не ответил, он смотрел в окно. Они проезжали бедняцкие кварталы, примыкающие к порту. Детвора всех оттенков кожи, от светлого до жгуче-чёрного, одетая в рваные пижамки и набедренные повязки, бежала к ограде порта поглазеть на прибывшую эскадру.
— Ваше превосходительство,
— Около сорока тысяч, много переселенцев с гор и побережья, — словно извиняясь, сказал Александр Фёдорович. — Много русских, конечно, много казаков с Дальнего Востока, черкесов, но почти половина — папуасы. Чимбу, хули, ятмул, почти сотня языков. После того, как папуасам дали равные права, построили церкви в деревнях и разработали кириллическую письменность для важнейших языков, многие вчерашние, простите за выражение, дикари вовсю начали пробираться в посёлки и осваивать города.
— Вы считаете это плохим? — немного резко спросил князь Рокоссовский.
— Нет, ну почему же. Их дети выучатся в гимназиях, и через пару поколений из них могут получиться прекрасные подданные Империи, как это случилось несколько десятилетий назад с якутами или маньчжурами. Но пока… понимаете, это совсем другой тип людей. Тьму в их душах сложно побороть даже светом закона и веры.
Князь пропустил мимо ушей пассаж про Империю, поскольку его заинтересовало несколько другое, о чём он уже догадывался.
— Что вы имеете в виду, ваше благородие?
— Под словом «тьма»?
— Да.
— О, ваша светлость, об этом рассказывать долго. Вы понимаете, на острове живёт почти восемьсот разных племён, некоторые из которых нам даже не известны. В той же Австралии сейчас народов меньше, чем здесь, даже в резервациях на нашей половине материка. Эти племена очень разные. Некоторые, например, ятмул, были весьма развиты ещё к приходу европейцев. Но это скорее исключение. Многие не умеют считать больше двух. У большинства нет категории времени. У многих в языке нет цветов, кроме чёрного и белого. Я уже молчу про полигамность
— Вы хотите сказать, что их тьма — в их невежестве? Но разве это нельзя исправить со временем?
— Нет-нет, это всё не так страшно. Здесь совсем другая проблема, — Александр Фёдорович изменился в голосе, перейдя на зловещий полушёпот. — Колдовство и каннибализм, ваша светлость. Вот то, с чем мы сталкиваемся ежегодно. Будьте внимательнее с этим.
Константин Ксаверьевич кивнул.
— А есть ещё что-то, о чём мне ещё стоит узнать?
— Думаю, об этом вам доложат на совещании генштаба. А пока — вот ваша гостиница, располагайтесь, за вами приедут.
Мобиль припарковался у аккуратного двухэтажного здания на улице Баранова, князь с адъютантом попрощались с премьер-министром и сквозь жидкую толпу газетчиков направились ко входу.
* * *
Министр обороны Миклухомаклайской Республики, несмотря на равный возраст с сорокалетним Рокоссовским, выглядел испуганным экзаменующимся школяром. Вытянувшийся около экрана проектора, он указкой водил по карте, периодически отдавая команду механику на переключение слайдов. За столом, помимо Константина, находилось пять высших офицеров республики и два офицера имперского флота,
— … Это что касается нашего флота. Всего в вооружённых силах страны шесть стрелково-пехотных, два гвардейских полка, три артиллерийских, один егерьско-казачий полк, два танковых батальона, две роты…
— Опустим это. С составом войск республики мы ознакомились ещё в Петербурге, — прервал выступление Рокоссовский. — Доложите текущее положение дел.
— Снабжение войск удовлетворительное. Стрелково-пехотные войска укомплектованы стволами на восемьдесят процентов, также испытываем нехватку боеприпасов трёхдюймового калибра и запчастей для техники…
Жалобный тон министра взбесил Рокоссовского.
— Недоукомплектованы?! Двенадцать миллионов рублей было выделено военторгу для перевооружения наземной Миклухомаклайской армии в прошлом году.
— Почти всё ушло в морской и военно-воздушный флот, и…
— Я знаю, сколько ушло во флот. И догадываюсь, сколько осело в карманах у чиновников всех мастей. Впрочем, пусть этим занимается тайный сыск.
На некоторое время в воздухе повисла зловещая пауза.
— Есть какие-то происшествия за последние месяцы? Волнения, бунты, массовые переходы аборигенов через границу? — спросил князь, чтобы разрядить обстановку.
— Ваша светлость, в Западном уезде несколько месяцев назад обнаружен странный случай массовой истерии, — несмело ответил полковник, командующий внутренними войсками, и затем махнул рукой адъютанту у киноаппарата. — Механик!
Адъютант завозился, меняя слайды министра обороны на какую-то киноплёнку.
На кадрах замелькали мутные, пляшущие кадры деревушки: на расчищенной от леса площадке стоят длинные и высокие «мужские дома» на сваях, с соломенными крышами, украшенные черепами, неподалёку стоят тотемы. На переднем плане, около оператора, пара детей, заглядывающих в объектив камеры. Внезапно на заднем плане из леса появляется группа из пяти странно двигающихся мужчин — передвигают ноги, их руки вытянуты вперёд, а голова свисает на плечо. Пара мужчин хватает копья и направляется к ним, пытаясь заговорить с незнакомцами, но те набрасываются на воинов, жадно, по-звериному вгрызаясь в шею. Дети и женщины бегут врассыпную. Копьё одного из защитников пронзает нападавшего, но ему, похоже, это нипочём — его челюсти сжимаются на плече у жертвы. Навстречу сражению выходит одетый в множество бус шаман, он возносит руки к небу и что-то кричит, но внезапно на него набрасывается один из защитников, укушенный нападавшими. Число одержимых растёт, это становится похоже на болезнь. Оператор с камерой поднимается с места и бежит по тропинке, на миг останавливается и смотрит обратно — на последних кадрах видно, что истерзанные тела жителей деревни поднимаются и вместе начинают двигаться в сторону оператора.
— Оператор успел добежать до машины. Через пару часов в деревню был отправлена рота казаков, двое суток они зачищали местность, но многие из одержимых разбежались.
— Мне показалось, или… — спросил контр-адмирал императорского флота Исаакян.
— Они поднимались после того, как их убили? — спросил командующий внутренними войсками.
— Показалось, — нахмурившись, ответил за коллегу министр обороны. — Этого не может быть.
Рокоссовский слушал их и молчал. Он пока ещё не решил, как относиться к увиденному.