Икосаэдр 2.0
Шрифт:
Позавчера я лишился одного из своих нижних листьев. Кто-то пришел и отрезал его черенок большим острым предметом. Рана на моем теле до сих пор болит, хоть сок из волокон уже перестал выделяться. Хоть я уже не в первый раз теряю часть своего организма, все равно никак не могу привыкнуть к болевым ощущениям. Но ничего. В конце концов, это и не страшно, отращу новые листья. Пища, которая мне попалась, все равно была невкусной. По крайней мере, ее оболочка, которую я почти растворил. Вообще не понимаю, куда смотрит природа — если тело организма столь неприятно на вкус, какую пользу столь
Хотя польза, возможно, и есть — яду я впитал прилично. Лиана, которая еще недавно угрожала мне, теперь окончательно засохла. Это замечательно, теперь я снова полновластный хозяин своей земли.
Я отвлекся. О чем же я думал? Так, надо вспомнить. Ах да, о нашей молодой соплеменнице. Она, несомненно, прелесть. Счастье переполняет меня. Нет, я сделаю это сегодня же, лишь бы дул соответствующий ветер.
Какие-то странные звуки с северо-востока. Монотонный нудный гул. Что-то странное там творится, жаль, что я не вижу. А что, если это как-то связанно с моей соплеменницей? Может, повернуть мой фасетчатый глаз немного налево? Нет, не стоит, пусть он и дальше смотрит на восток. Ладно, не важно, в конце концов, все равно так далеко я не смогу ничего разглядеть.
— У-а, у-а, — послышался крик на юге, за ним такие же вопли, только подальше. Обезьяны. Вчера вечером небольшая стая пробежала по окрестным пальмам, но на меня так никто и не запрыгнул. Наверное, это хорошо — их пальцы слишком цепкие, и вероятность, что они свалятся на нижние листья ничтожна. Обезьяна попадалась мне всего три раза за все время, что я расту, и я бы не сказал, что это лучшее мясо, что я ел. Молочные поросята намного лучше.
Я совсем забыл про ветер! А ведь он как раз дует с юго-запада. Пора! Мои соки бегут быстрее и приливают к цветкам-катапультам, волнительное ощущение захватывает меня, я весь горю от радости и счастья. Как давно я не испытывал ничего подобного! Еще мгновение, еще немного оттянуть момент блаженства…
И вот наконец! Все пять цветков сжались и выпустили маленькие облачки желтой пыльцы. Ветер подхватил их и понес на северо-восток, к моей соплеменнице. Я расслаблен. И пусть из всех миллионов пылинок в ее сторону долетит всего ничтожная доля, я верю, что моя пыльца достигнет ее нежных цветков, и у нас будет потомство. Это будет первое потомство для нее, как прелестно. Я рад.
— А тут у вас еще один, что ли?
— Нет, тут ничего нет. Только пальмы.
— Ну не обманывайте, господин Кимми. Раз нам с ребятами сказали выполнить эту работу, то мы ее выполним, даже если вы мне не укажите расположение.
Их много, штук пять. Кто это? Новая пища? Это хорошо, после выброса пыльцы как раз не мешало бы основательно подкрепиться.
— Да вот же он, я помню, что он здесь рос.
— Точно, вот он. Осторожнее подходи, вон с той стороны.
— Вы уроды, звери, изверги! Живодеры! Вы не понимаете, что вы делаете. Он живой, он о чем-то думает сейчас!
— А по мне так фикус-фикусом.
Опять этот мерзкий жужжащий звук. Только теперь уже совсем близко. Эти прямоходящие явно что-то собираются сделать…
— Сначала листья обруби. Наискосок режь.
Боль. Жуткая, нестерпимая
(2009 г.)
На пыльных тропинках далеких планет…
Влад скомкал опустевшую пачку «Беломора» и выбросил её в форточку. Чиркнул спичкой, по-обезьяньи почесал подмышку в тельняшке и нахмурился. Курение от хандры уже не спасало, как и водка. Что водка для эльфа-полукровки, к тому же служившего в ВДВ?
Плюнул, целясь в раковину, потушил последнюю сигарету и открыл нижний ящик тумбочки. В ящике лежала заначка — пять тюбиков клея «Момент» и пачка дорогих полиэтиленовых пакетиков. Все остальные запасы отравы эльф выбросил сразу же, как закодировался от токсикомании, но эти, в ящике, оставил, успокоив себя, что потратит клей на хозяйственные нужды.
Злобно, брезгливо подёргивая длинным ухом, достал тюбик, свинтил крышечку… До боли знакомый запах ударил в ноздри, вызвав рвотные позывы. Влад, морщась, выдавил половину тюбика в свежий пакетик и остановился. «Не нюхай, не нюхай», — закрутилось в голове, перед глазами померещились черепа. Кодировал эльфа неплохой экстрасенс, но сейчас внутри Влада происходила битва — между заклятием кодирования и волей к пагубной привычке.
Внутренняя битва закончилась внезапно, звонком в дверь.
Влад бросил пакетик с клеем в ведро, шарахнулся в прихожую, чуть не запнувшись об пустые пивные бутылки «Тагильского», и зыркнул в глазок.
Перед дверью стоял Рудольф Степаныч — низкорослый коренастый мужичок с рваной рыжей бородой. Гном работал кладовщиком на мебельной фабрике.
Эльф открыл замок, пропустил товарища в прихожую и пожал руку. Рука на миг приклеилась — предательская капелька клея выдала Влада.
Рудик поднял недовольный взгляд на эльфа-токсикомана.
— Что же это ты, получается? За старое? Нехорошо.
— Видал, как ЦСКА сыграли? — Влад решил перевести тему. — Вратарь молодец, против такой команды, и ничья!
— Это не вратарь молодец, — проворчал гном, отряхивая табуретку от табачного пепла. — Это они гоблинов-легионеров набрали.
— Националист ты, Рудик, — покачал головой ВДВ-шник. — Вот я, скажем, на четверть татарин, так мне что, теперь, не жить?
Эльф действительно имел татарские корни; таких, как он, на Уралмаше очень много. В паспорте он был записан как Владленеллион Рафикович Королёв, 1954 года рождения. Имя расшифровывалось как «Воитель Владимира Ильича Ленина», а на эльфийском окончании настояла мать, которая, несмотря на партийную принадлежность, очень гордилась своими корнями.
Рудольф же имел немецкие крови — его дедом был ссыльный немец, строивший после Второй Магической Жуковские дома на проспекте Ленина. Бабушка же и родственники по материнской линии были коренными уральскими гномами.
— Я не националист, и не в национальности дело. Ты марксист. Партийный. Ты мне лучше скажи, чего ты опять за старое? — оборвал тираду гном, вернувшись к неприятной теме. — Ведь кодировался же. Дорогой экстрасенс, магия воды, если не путаю?
— Воздуха… — угрюмо поправил Влад.