Иллюстратор-2. Узел творения
Шрифт:
Зачем? – задался я вопросом. Зачем Иллюстратору копаться в замшелой колоде брошенного мира, сметать чудесной Кистью пыль с карточных изображений?..
Затем, чтобы отыскать среди всех времён, символов, мастей только тебе нужную карту, ту, что представляет собой прообраз всех последующих схожих повторений, и на её основе смастерить свою карту, точь-в-точь повторяющую оригинал. Так ты собираешь колоду, удостаивая внимания Кисти наиболее характерные архетипы. Ты хочешь найти Исток… И я любопытствовал дальше. Я позволил тебе списать и свой образ, пятнадцатой по счёту
– И я пришла на твой зов, чтобы найти Героя, способного уничтожить Узел творения. Того не меньше желаешь и ты. А теперь, владетельный Князь Сияний, он ждёт, чтобы мы откликнулись на его призыв, призыв лотоса спасти человека, в котором пылает обещанный росток. Карта Героя упала – герой желает говорить.
– Карта могла вылететь из колоды по многим причинам.
– Только не эта!
Вера коснулась Кистью фосфоресцирующих контуров рыцаря, несущегося наперекор ветрам, – воин опрокинулся вверх ногами и исчез. Карта обернулась рубашкой, и на том же месте огненными гранями фосфоресцировал знак Свитень змeя: соединённые меж собой хвостами змейки, обращённые головами на четыре стороны.
В тот момент Вера впервые ощутила дыхание бездны. Холодная ветряная воронка пугающей мощью увлекала её к айсбергу, самым вратам вместе с созданным ею фантомом оборотной стороны карты и тут же с не меньшей силой толкала назад, оставляя в стене айсберга застывшим отпечатком фантом, и стихла внезапно, словно замерла, овеянная своим же холодом.
– Да, это мой сигил, – помолчав, откликнулась бездна. – Ошибки быть не может. Спустя столько лет спрятанный мною лотос Героя всё же пробился своим сиянием через темь Узла! И я знаю, откуда исходит угроза. Новые тени на старой земле дрожат за свои украденные тела и тоже ищут Героя, как искали мы, но с иной целью – уничтожить его, пока он не ведает, пока неразумен и слаб. Лотос его пылает, чувствуя угрозу.
– И что нам делать?
– Надо придать ему сил. Скорее взрастить его, готовым дать отпор.
– Но как?
– Легендой, молвой, слухами. Легенда о Герое опередит его становление и в то же время непосредственно осуществит его. Помнишь легенду о Последнем лотосе?
Воспоминание болью отозвалось в сердце Веры.
– Знаю, помнишь! – Князь Сияний, Владетель Тьмы внимал её открытым чувствам. – С Героем так же. На основе легенды возникнет культ. Последователи веры в Героя – и те, что уповают на него, и те, что желают его смерти, – в равной степени будут напитывать его дух, и сила, необходимая для исполнения его предназначения, пробудится в нём раньше срока.
– Позволь узнать: кто напишет Легенду о Герое? – спросила Вера с выражением трепетной обречённости.
– Ты! – прогремела бездна.
Устало затрещал лёд, закрывались незримые врата, возвещая окончание аудиенции.
Глава 2. Город Замершей весны
Секира палача сверкнула над моей головой. Хруст позвонков, запредельный ужас и боль пробудили ото сна. Безотчётно влажными от пола руками
При всей очевидной нелепости пережитого во сне кошмара я вдруг обнаружил себя наяву стоящим в пространстве, замкнутом небывалой высоты кирпичными стенами. Вверху по сумеречному небу быстрой чередой проплывали облака. Я понял, что нахожусь на улице. Как мог я уснуть стоя?!
Мысль об абсурдности моего положения мигом отогнала другая, свидетельствующая о том, что ситуация ещё абсурднее, чем я мог предположить и, более того, опаснее наихудших предположений. За мной гнались, чтобы убить. И не просто убить – меня казнили. Я бежал от казни, от палача, будто только что пережитый кошмар протянулся щупальцами из сна в явь.
Завидев своего преследователя, прошмыгнувшего через крепостные ворота во двор, я дал дёру что есть мочи, в смертном ужасе, до мурашек холодея затылком на ледяном ветру. Намереваясь попасть внутрь крепости, я устремился к высокой, похожей на маяк каменной башне. Не найдя входа, начал взбираться по наружной винтовой лестнице, держась за хлипкие перила, пока не оборвался ряд опоясавших башню ступеней и я не очутился на смотровой площадке.
Отсюда открывался вид на город. Я на него даже не взглянул, но почему-то был уверен: город безумен. Я был всецело поглощён созерцанием крепостного двора у подножия башни. Туда мне предстояло упасть, если догонят. А догонят всенепременно – отсюда некуда деться.
Зачем я только сюда забрался?.. Сам себе устроил ловушку.
Ближе и ближе слышалось, как каменная крошка шуршит под ногами поднимающегося на башню палача. Я метался по кругу обзорной высотки, пренебрегая мыслями о спасении, всё более поддавался панике.
И в тот роковой миг он застыл передо мной с тяжёлым острым оружием, безлицый – для меня, – потому как я до одури боялся посмотреть ему в лицо. Нащупал ладонями заскорузлые бyтовые грани – деваться некуда, когда секира палача занесена над головой, кроме как срываться вниз на верную смерть, но всё лучше, чем то, к чему вынуждал палач.
«Лучше я сам», – сказал я себе, перегнулся через парапет и прыгнул.
Но успел обернуться напоследок, запечатлев лицо палача: изумлённое, оно было мне знакомо: широкое лицо с узкими щёлочками раскосых глаз.
Я думал, что исчезну, и я почти исчез, почти… Превратился в точку… Но точка почему-то не исчезала, а, напротив, разрасталась, наполняя самоё себя сначала звуками: это были два голоса – мужской и женский, спорили о чём-то, а после – вкусом отвратительно-горькой обжигающей жидкости.
– Почти очнулся, – говорил женский голос.
– И, как всегда, ничего не помнит, – ворчал мужской.
Я с трудом разлепил склеенные веки, мало-помалу различив две тени, скользившие в полутьме по стене. Неподалёку в масляной лампе тихим светом догорал фитиль.
– Тебя убили. Отсекли голову. Помнишь?
«Зачем этот человек пересказывает мой кошмарный сон? – подумал я. – И голос его знаком до щемящей боли».
– Я помню свет. Он убивает, – ответил я другое, о другом, забытом.