Иллюстрированный атлас мира
Шрифт:
— Спасибо тебе, Рестам. До вечера!
Ниов запрятал брошь обратно, встал и побрел к выходу. До прихода Йорега он успеет еще походить по окраине столицы и осмотреться.
Солнце село, и сразу стало прохладнее. Черно-серые тучи уродливыми пятнами торчали на вечернем небе, заслоняя звезды. Ниов начал замерзать — тонкая накидка Рестама совсем не грела. Он, словно вор, высматривал рубиновых из-за угла, прячась за углом дома, отстоящего на три жилища от Рестамова.
Наконец он услышал, как две
Больная нога решительно заявила Ниову, что день скитания по окраинам столицы не прошел даром. Он сполз прямо на землю и, поморщившись, вытянул ногу. Сейчас дома не до Ниова: долгожданная встреча Истара с сыном, долгие рассказы, разговоры, ужин… Ужин! Голодный и усталый, Ниов всё-таки нашел в себе силы подняться и похромать к дому. В окне мерцали отсветы горящих фитилей. Ниов стоял перед дверью, раздумывая, как себя повести. Наверное, его шаги услышали: не прошло минуты, как Рестам распахнул дверь.
— Заждались уж тебя!
— Ну, где ты шатаешься, Ниов? — завелся Алестр, только Ниов шагнул в комнату, служившую и столовой, и кухней. Здесь было тесно для стольких гостей, но хозяйка расторопно и умело подавала на стол ароматную домашнюю стряпню. Истар не сводил глаз с молодого человека, на груди которого горели четыре алых камня. Юноша повернул голову к Ниову.
— Я уже наслышан о тебе, загадочный путник!
— Доброго вечера!
— Ниов, да убери ты свой дурацкий капюшон! — нетерпеливо выкрикнул Истар.
Ниов покорился. Предъявив свое изуродованное лицо, он с интересом смотрел, как отреагирует юноша. Авит переводил взгляд то на одного, то на другого. Йорег вглядывался в то, что минуту назад скрывал капюшон — силился рассмотреть за шрамами черты. Ниов весь съёжился под этим взглядом. Йорег, вероятно, это почувствовал, потому что отвернулся к отцу и безмятежно спросил:
— Как матушка? Ты не рассказал ведь еще, отец!
Ох и зря он спросил! Истар запричитал, швыряя слова сразу горстями:
— Ах, моя Мири! Моя продажная, неверная, изменчивая Мири! Йорег, сыночек, наша матушка, наша Мири нынче бросила нас! Сынок, я сходил с ума, скитаясь по пустой комнате, а она тем временем веселилась через два дома от нашего! И с кем — с этим криворуким, ужасным Ротергом! Не мил я теперь моей Мири!
Юноша помрачнел и уставился куда-то на стол, перестав жевать. Потом, не заботясь о том, что эту семейную драму слушают еще пятеро, сурово спросил:
— Давно?
— Ох, Йорег, давно, ох, и давно! Уж третий месяц моя Мири с Ротергом живет! Ушла от меня моя Мири!
— Надо бы домой съездить, навестить матушку, — помолчав, горько добавил Йорег. Сразу было ясно, он не нытик, как отец.
— Как же я буду теперь без Мири!
— Я съезжу, как смогу, отец.
Ниов исподлобья смотрел на Йорега и Талема, с любопытством разглядывая военных. Талем еще не успел переодеться в штатское после смены, а о принадлежности юноши к солдатам говорила только брошь и гордая, уверенная осанка.
Ретиллия поставила тарелку перед Ниовом и присела рядом с супругом. Она, как и положено женщине, разрядила сумбурный воздух бессмысленной бытовой фразой:
— Ешь утку, Ниов! Ты же весь день не ел.
— Да, кстати, где ты шатался, дружище? — встрял Алестр, — Мы тут Йорегу про тебя рассказывали, да ты лучше сам расскажи. Может, он чего про Леду знает, ага?
Ниов не знал, с чего начать. Он глянул в глаза Рестаму, ища поддержки. Этот работящий простолюдин излучал теплоту и доброту, впридачу ко всему он один знал маленький секрет Ниова.
— Ну, расскажи с начала всё, что помнишь. С тех пор, как тебя нашли, — поддержал его хозяин дома. Ниов завёл по-новой затёртую до дыр историю:
— Меня нашли в Дубовье, на берегу Истрицы, у того места, где река сбегает по оврагу вниз, а там, — он выдержал паузу, — а там впадает в воды Леды.
Йорег занервничал и вскочил на ноги. Звякнула посуда на столе.
— Говори, человек! Говори! Я знаю этот голос.
Ниов сглотнул. Он услышал, как сердце заскакало быстрее галопа. Подняв глаза на Йорега, он с надеждой ждал, что тот сейчас произнесёт его настоящее имя и расскажет всё о его прошлом. Но юноша уставился на шрамы и увечья. Разглядывая его, он сказал:
— Шрам, что тянется от уголка твоего рта, изменил твою речь. Но я, кажется, узнаю тебя. Говори же, господин Ниов!
Ниов про себя усмехнулся: «Сразу и в господа записал уж!»
— Добрый воин Йорег, скажи мне моё имя!
— Я не узнаю тебя, но твоя речь похожа на кое-чью речь. Я знал их давно.
— Кого — «их»? — спросил Талем.
— Господин Йорег, ты узнал меня?
— Тебя… невозможно теперь узнать, — горько отозвался рубиновый, — но ты, твой голос напоминает одного из братьев Сиадр, что погибли при схватке с Каррамом. Вернее, пропали и считаются погибшими, — поправился он.
— Сиадр… Каррам… Нет, я не помню! — обхватив руками голову, воскликнул Ниов. Юноша молча разглядывал его. Тогда заговорил Талем:
— Каррам жил во Враньем Пике. Колдуны после сорока лет своего шаманства идут на покой. Престолоблюститель им обязан выслать в дар то, что они попросят. Всегда это было не более, чем старой традицией, и дар этот был символичным. Но последние колдуны просили то сундук с ценностями, то табун лошадей. Выходило, что выслать волхва на дожитие влетало казне в копеечку. А этот старый пень и вовсе умом тронулся: затребовал у Летислава его дочь, Нилию! Жениться он, что ли, вздумал на седьмом десятке лет. И на ком — на юном цветочке, на Нилии, которой нет ещё и восемнадцати!