Иллюзии
Шрифт:
Я буду голодать.
Испытывать жажду.
Я умру…
— Я умру, — хриплю я, зубы стучат, а тело сжимается от паники и истерики. — Помогите! — воплю я и вздрагиваю от того, как громко звучит мой голос в мёртвой тишине.
Ничего.
Всегда ничего.
Всегда одинока.
Мне не следует удивляться.
Я привыкла быть покинутой. Не нужной.
Брошенной.
Игнорируемой…
Хватаюсь
Мне просто хочется увидеть хоть что-нибудь. Глаза уже привыкли к темноте, но вижу я по-прежнему нечетко. Все размыто. На протяжении нескольких лет я жила практически, как слепая. В лучшем случае это является причиной для расстройства.
В худшем — для оцепенения, в которое приводит меня нахождение в этой душной комнате без возможности выбраться.
— Эй! Кто-нибудь?! — повторяю я, на этот раз чуть громче. Снова медленно поднимаюсь на ноги и направляюсь к тому, что по очертаниям напоминает дверь.
Я закатываю рукава рубашки, пытаясь, таким образом, хоть немного облегчить свои страдания в духоте. Ужасно жарко. Как в печи. Мне начинает казаться, что на меня надвигаются стены. Пот катится между грудей и бисером собирается над верхней губой. Волосы на висках становятся влажными. Я срываю с головы вязаную шапку, швыряю через всю комнату, и та падает где-то в тени.
В своей одежде я чувствую себя идиоткой. Во всяком случае, кто носит зимнюю шапку летом?
Я почёсываю щёку и сдираю запёкшуюся кровь. Кожу щиплет, я чувствую неровные порезы.
Что случилось?
Это кажется более важным вопросом.
Более важным, чем «где?»
Или «кто?»
Или даже «почему?»
Вопрос «что?» крутился в голове, требуя ответа.
Наконец, я добираюсь до двери и ощупываю её в поисках ручки. Дверь кажется твёрдой и гладкой. Плотно прижимаю ладонь, осторожно провожу ею вдоль швов и петель, стараясь ощупать каждый дюйм.
Я, наконец, нахожу её. Ручка искривлена, и мне кажется, что я могу распознать большую металлическую пластину, к которой она прикреплена. Прилагая все свои силы, дергаю за ручку и ощущаю вибрацию в плече.
Она не сдвигается с места. Я дергаю снова, на этот раз обеими руками. Дверь заперта. Похоже, есть только один способ открыть её — нужно находиться по другую сторону, снаружи.
Я в ловушке.
Как собака в клетке. Жаркой, душной клетке.
Я не могу выйти и, очевидно, это и не предполагается.
Я стучу кулаками по дереву.
— Эй? Здесь есть кто-нибудь? Где я? — зову я и ощущаю подступающую
— Эй! — вновь зову я. — Кто-нибудь меня слышит?
Ничего.
Тишина.
Конечно.
Я упираюсь лбом в дверь и несколько раз бьюсь головой о твёрдую поверхность.
— Никого там нет, Нора, — бормочу я. — Никто не выпустит тебя отсюда.
А потом я начинаю смеяться. Ненормально. Напряжённо и натянуто. Я смеюсь и смеюсь, и смеюсь. Смех сейчас совершенно неуместен, но остановиться невозможно. Смех клокочет в груди, и я даже не пытаюсь прекратить.
Затем на его место приходит страх. Настолько глубокий, что сразу же укореняется во мне и не собирается уходить.
— Ответь мне! — кричу я, охваченная ужасом. — Пожалуйста! — умоляю. — Что я сделала? Почему я здесь? Просто скажи мне!
Я снова и снова бьюсь головой о стену.
— Кто ты? — произношу одними губами.
В тени скрываются чудовища и монстры, которых я не вижу.
— Выпустите меня! — выдыхаю я, хватаясь за горло. Оборачиваю и сжимаю руками свою тонкую шею. Этого оказывается достаточно, чтобы осесть на землю и подползти к центру. Паническая атака наносит серьёзный удар.
— Хочу домой! — сгибаюсь пополам и рыдаю.
Никогда не думала, что настанет время, когда я стану тосковать по дому. Что буду с сожалением вспоминать холодные комнаты.
Но сейчас я не хочу ничего сильнее, чем войти через парадную дверь и услышать резкий, разочарованный голос матери, приказывающий идти в свою комнату, потому что она не хочет меня видеть.
Я с тоской вспоминаю свою спальню, которая за последние несколько лет превратилась для меня в тюрьму.
— Хочу домой, — шепчу я.
Так сильно.
Я думаю о своём доме.
О матери.
О жестком взгляде ее глаз и постоянно опущенных вниз уголках губ.
Я помню своё отражение в разбитом зеркале. Искажённое лицо в осколках.
Тысячи минутных воспоминаний затуманивают мой разум.
Но я никак не могу вспомнить, что произошло до этого.
— Я д-должна выйти от-отсюда, — заикаюсь я. Отчаянные слова срываются с губ безутешной девушки.
Я колочу в дверь так сильно, как только могу — руками и ногами, вкладывая всю энергию, о которой даже не подозревала.
— Выпустите меня! — кричу я раз за разом.
Разумная часть моего сознания понимает, что это бесполезно.
Я знаю, что никто и никогда меня не услышит.
Вполне логично, что мои мольбы не имеют никакого значения.
Я могу стоять тут и кричать, пока не охрипну, кричать до потери голоса, и это не изменит ровным счётом ничего.
Но я не могу остановиться. Однажды я уже позволила панике охватить разум, и теперь уже невозможно вернуть назад бутылку воды.
Я продолжаю кричать.