Иллюзии
Шрифт:
Он постоянно ввязывался в драки. Всегда был весь в синяках и царапинах. Я знала, что физические изъяны прикрывают то, что внутри…
— Ты не заслуживаешь быть запертой. Она ошибается.
Он рассуждал гораздо старше своих лет. Но от его слов я чувствовала себя невероятно счастливой.
— Знаешь, ты ведь можешь как-то это изменить, —
— Как? — спросила я.
— Ты можешь сбежать.
Я покачала головой.
Брэдли схватил меня за руку, сильно сжав.
— Ты можешь сделать так, чтобы она оставила тебя в покое, — тихо сказал он.
В его тоне было что-то такое, что напугало меня. Но одновременно от этого стало и легче.
Брэдли ещё раз сжал мою руку, в этот раз сильнее.
— Я могу сделать это для тебя.
Он действительно верил в то, что говорил.
Я скучаю по Брэдли. Когда я думаю о нём, живот скручивает и болезненно сжимается сердце. Когда я думаю о нём, то испытываю множество эмоций. Необъяснимых. Например, защищённость, особая связь или счастье.
Но есть и другие чувства. Которые, я также не могу объяснить.
Потому что думая о Брэдли, я также испытываю злость. Предательство.
Мне… стыдно.
Эти чувства затмевают другие.
Невероятно напуганная, я переворачиваюсь на бок, и сворачиваюсь в позе эмбриона. Брэдли. Брэдли. Брэдли.
Что ты наделал?
Зелёные глаза полыхают желанием. Поцелуи на тёплой коже.
Я плакала. Я кричала.
Мой!
Я всегда думала, что он принадлежит мне.
Я жила жизнью, пропитанной ложью…
ГЛАВА 12
Прошлое
Пять месяцев назад
— Тут можно разговаривать?
Я оторвалась от записной книжки. Я была уверена, что она флиртует. Мне нравилось, с какой невероятной уверенностью девушка произносит каждое предложение. Я чувствовала себя особенной. Словно принадлежала кому-то.
Я ничего не смогла сделать, и улыбнулась в ответ.
Это было так легко. Рядом с ней.
Она умела сделать так, чтобы всё казалось лучше. Ярче.
Мы
Марин села передо мной на каменную скамейку возле библиотеки. Я ждала её там практически час. Знала, что она придёт, и хотела быть готова.
Я знала, что она будет проходить здесь по пути к своей машине. Её занятия закончились примерно пятнадцать минут назад, и иногда она оставалась наедине с профессором, чтобы уточнить домашнее задание. Марин — ботанка, хоть и не выглядит таковой.
Я много узнала о Марин Дигби. И большинство информации получила из собственных наблюдений.
Я знала её расписание. Знала, что у девушки только три предмета: английский, статистика и политическая наука. Сейчас она шла с английского.
То, что она посещает политическую науку, удивило меня. Марин не выглядела как человек, которого интересует политика. Мне нравилось, что в ней есть нечто большее. Она нечто большее, чем прекрасная хиппи в цветочном топе и джинсах из лоскутов. Марин кто-то больший, чем девушка с улыбкой, как из рекламы и пальцами, украшенными серебром.
Марин добрая. Разумная. В ней есть всё то, чего так хотелось мне.
Мне так много нравилось в ней. Всё, что я уже узнала, и что только предстояло узнать.
Я заметила, что на обед девушка приносила себе яблоко и упаковку крекеров, словно не хотела тратить деньги на что-то другое. Сначала она съедала яблоко, но огрызок никогда не выбрасывала. Марин заворачивала его в салфетку и убирала в тканевый мешок, в котором носила еду.
Что она будет делать с огрызком? Почему не выбрасывает его?
Я хотела это выяснить. Медленно. Осторожно. Секретными путями.
По вторникам и четвергам у неё только одно занятие. Оно начиналось в одиннадцать утра и длилось два часа. Но Марин задерживалась в кампусе после обеда, и проводила вечер, играя на гитаре под ивой, примерно до четырёх часов, пока не начинало темнеть.
Люди останавливались и слушали, как она перебирает струны. Они разговаривали с ней. Обменивались улыбками. Неспешными разговорами. Каждый получал такое право. Всем хотелось с ней поговорить. Я ревновала. Сильно.
Марин Дигби была симпатичной девушкой. Люди наблюдали за ней. Так же, как и я. И женщины, и мужчины смотрели на девушку жадными взглядами. Чего-то хотели от неё, даже неформального приветствия.
Она была прекрасной. Талантливой. В ней так много всего. Задумчивая улыбка и сияющие глаза. Пальцы, танцующие по гитарным струнам. Голос, звучавший чисто и правдиво.
И она со всеми разговаривала. Каждому желающему отдавала частичку себя.
Но самую лучшую улыбку Марин берегла для меня.