Иллюзия Истории
Шрифт:
— Теперь монстр этого мира — ты! Таркус!
2
Какие диковинные мысли и чувства уживались в Александре. Что ощущает танковый тракт, когда крошит деревья? Слышит их предсмертные крики? А как представить чувства перегруженного двигателя? Захлебывающиеся переливы оборотов это его стон? В древнем поверье считалось, что разящий меч — Бог Смерти, живое существо, наделенное высшей властью Убивать. И тот, кто сольется с ним, тоже получит это священное право —
Александр очутился посреди развалин на вершине высокого утеса. Вдруг он увидел Роберта. Хотел позвать его, но из горла вырвался трубный рев. И словно в ответ, издали прилетел резкий клекот. К нему приближалась стая каких-то крылатых тварей. Одна из них спикировала ему на голову, но Александр встряхнул ее, резко рванувшись вперед. Раздался хруст и он почувствовал теплую липкую жижу под гусеницами. В туже секунду на него обрушилась вся стая. В мозгу вспыхнула бешеная ненависть, словно эти твари виноваты во всех его бедах. И тогда он открыл огонь.
Кровавые куски разорванных тел посыпались словно град. Гусеницы довершали страшную мясорубку. Вокруг стоял грохот рвущихся снарядов, ритмичное клацанье затворов пушек и пронзительный ор сотен летающих существ. Воздух наполнился приторными запахами гари, пороха и крови. Александра охватило никогда не испытанная жажда убивать. Но его силы иссякали. И когда казалось, что его тело — живое и механическое — раскаленное и израненное вот-вот обессилит, плато озарила ослепительная вспышка ядерного взрыва. И в следующий мгновение все исчезло, мир словно выключили. Но через секунду открылась картина уходящей вдаль стены тропических джунглей. Александр преследует маленький отряд из трех человек. Он напряг размякший разум, но мелькающие образы распадались. И все же за мучительными метаморфозами сознания он углядел некую направленность. Подсказку к разгадке тайны своего бытия. Вдруг перед ним возникло женское лицо — самое сильное воспоминание его прошлой жизни. Только она осталась в его мыслях. Ради встречи с ней он когда-то шагнул за роковые Внешние Ворота. И только она еще может спасти его от нелепой жизни и бессмысленной смерти. Он представил ржавый танковый остов оставшийся после его смерти, похожий на останки доисторического ящера. Или как огромная улитка-броненосец выползает из стальных развалин «английского танка». Как за ползущей к небытию тварью тянется след густой красной крови…
— Саша! — донесся слабый крик из невообразимого далека.
Он уже слышал его. Очень давно. Еще в той жизни, в которую хотел вернуться ради нее. Память боролась с забвением умирающего человеческого мозга.
— Правда, я красивая?
Гладкое бедро прозрачно розовело.
— И страстная, да?
Влажные отзывчивые губы.
— Я не могу от тебя оторваться.
— Я сейчас вернусь.
«Кончается жизнь, но не любовь — неужели лишь красивое изречение древних. Но так должно быть!»
Внезапно, Александр оказался на краю разверзшегося обрыва, на дне которого бушевала огненная жижа, выстреливающая гейзерами.
— Разве это можно назвать жизнью?! — услышал он голос Ступина. — Ты думаешь, Ад — огромный кипящий чан с грешниками, вокруг которого пляшут черти с трезубцами? Ад — это мир Одиночества, в котором нет Любви!
«Я докажу. Есть единственный выход».
Могучее тело киборга задрожало от напряжения, двигатель взревел набирая обороты и Таркус отпустил тормоза. Он сорвался в пропасть, кувыркаясь, полетел в кипящую бездну.
3
Он падал сквозь раскаленное пространство бесконечно долго. Вечное забвенье или затянувшаяся смерть. В сущности одно и тоже. Но снаружи что-то изменилось. Его пробудил странный звук, похожий на шуршание плотной грубой бумаги, словно развернули сверток. Александр увидел перед собой спину человека стоявшего в проеме люка — это был Стив. В руках он сжимал большой
Александр сделал неуверенный шаг. Стив тотчас обернулся, вскидывая аннигилятор. Это действие вернуло Александра к жесткой реальности. Он собрался, вложившись в резкий удар ногой в живот. Стив охнул, согнувшись пополам и выронил аннигилятор. Александр не собирался терять полученное преимущество с таким сильным противником. Не давая опомниться, несколькими точными сильными ударами разбил ему лицо. Из ран полилась зеленая андроидная кровь. Стив только криво усмехнулся и бросился в атаку. Но Александр ждал выпада, встретив мощным ударом ноги в грудь. Стив буквально влепился в стену и медленно сполз на пол.
Теперь надо было помочь Роберту добраться до спасательного модуля, чтобы он подготовил его к вылету и ждал их. А самому спасти Ольгу от огнедышащих тварей. Александр подобрал армейский аннигилятор и вошел в дверь. На дне голубой сферической комнаты из мембраны торчал он сам из двухдневного прошлого. А над ним сокрушался от бессилия растерянный Роберт.
— Ну здравствуйте, коллеги! — бодро произнес Александр.
Глава 14. 1945 год
1
— Вы верите в Бога, доктор Оппенгеймер? — спросил Понс.
— Увольте от подобных вопросов, мистер Понс, — поморщился Оппенгеймер.
— И все же, — не сдавался генерал.
Оппенгеймер укоризненно посмотрел на Понса.
— Смотря что вы хотите услышать?
— Правду, только правду и ничего кроме правды, — рассмеялся Понс, изобразив патетику театрального судьи.
Оппенгеймер криво усмехнулся.
К столику подошла официантка в белоснежном фартуке. На маленьком подносе стояли два бокала белого вина. Она поставила их на столик и улыбнулась Оппенгеймеру. Из окна ресторана Грея открывался красивый вид на институтский парк. Ветвистые дубы, ухоженные аллеи, удобные скамейки выстроенные в ряд. Сквозь зелень парковых деревьев проглядывалось здание института. Казалось, он прожил здесь всю жизнь.
— Вы меня слышите, доктор? — донесся до него голос Понса.
Лицо генерала приобрело четкость.
— Надо остановить безумие наших военных, — сказал Оппенгеймер.
— Вы с ума сошли! — поднял брови Понс.
— Знаете, что мне вчера сказал Гровс? — зло зашипел Оппенгеймер, придвинувшись к Понсу.
— И знать не хочу, — отмахнулся генерал. — Вы не о том думаете. На завтрашнем заседании необходимо обосновать выбор городов.
— Я должен подписать смертный приговор невинным людям?! — повысил голос Оппенгеймер. Бокал вина в его руках слегка дрожал. — Вы просто ничего не понимаете! В течение нескольких секунд погибнет больше ста тысяч людей! И столько же умрет в следующие тридцать лет!
— Они все погибли за четыреста лет до вашего рождения, — спокойно ответил Понс. — И говорите, пожалуйста, потише, доктор, на нас смотрят.
Оппенгеймер затравлено оглянулся. У барной стойки тихо беседовали давешняя официантка и Грей. Оба мило улыбнулись Оппенгеймеру.
— Я догадываюсь, к чему вы клоните. Какие могут быть угрызения совести у безбожника? — он горько усмехнулся. — Библия написана две тысячи лет назад для рабов. Необразованных людей замордованных до скотского состояния страшной жизнью. Требовались обряды, доносящие гуманистические идеи через библейские каноны. Я не могу верить в Бога так же, как неграмотный оборванец. Нельзя путать веру в Бога с институтом веры, с церковью. Ее обрядами, догмами, некоторыми взглядами, которые противоречат человеческой природе. Сама история церкви порой настолько ужасна, что многих интеллектуалов оттолкнуло от нее. За дымом средневековых костров исчезли фундаментальные понятия — добро, милосердие, терпение, снисхождение. А вопли несчастных жертв церкви заглушили последующие нравоучения.