Иллюзия «Я», или Игры, в которые играет с нами мозг

Худ Брюс

Миндалевидное тело – структура в толще мозга, связанная с эмоциональным поведением. Повреждения миндалевидного тела могут вызвать чрезмерные наплывы ярости и гнева. Так, избыточное раздражение области миндалевидного тела в эксперименте вызывает всплески агрессии и у животных, и у людей. Опухоль Уитмэна могла быть причиной его импульсивной агрессии. Вдобавок его семейная жизнь была полна проблем, Уитмэн злоупотреблял амфетаминами и переживал большой стресс летом 1966 года.

Но если мы знаем про опухоль мозга, может ли Уитмэн нести ответственность за свои действия?

Вот еще один странный случай. У 40-летнего мужчины появился интерес к детской порнографии [282] . Он знал, что педофилия непозволительна, и шел на все, чтобы скрыть свою деятельность, но со временем все-таки

был разоблачен своей падчерицей и вместо тюрьмы отправлен в реабилитационный центр на лечение. Однако он не мог избежать сексуальных домогательств в отношении персонала и других пациентов и в конечном счете был выдворен из госпиталя. Вечером накануне того, как его тюремный приговор должен был вступить в действие, его забрали в больницу с жалобами на жестокие головные боли. В больнице было обнаружено, что у него опухоль лобной доли, т. е. той самой области, которая относится к подавлению и торможению позывов и сексуальных побуждений. (Именно лобная кора помогает преодолеть побуждение съесть зефир, когда вы ребенок, или отключать позыв бить, бежать или блудить у взрослого.)

282

J.M. Burns and R.H. Swerdlow, «Right orbitofrontal tumor with pedophilia symptom and constructional apraxia sign», Archives of Neurology, 60 (2003), 437–40.

Так была ли опухоль причиной педофильного поведения? По-своему была. Когда опухоль удалили, педофильные проявления снизились, и через семь месяцев мужчине позволили вернуться домой, где жила его падчерица. Однако год спустя он начал снова коллекционировать порнографию, после чего очередное сканирование мозга выявило, что опухоль снова выросла и снова требовала хирургического удаления. Но каким образом клубок раковых клеток может побуждать половое влечение в отношении маленьких детей? Верно ли мы воспринимаем связь между мозгом, поведением и разумом?

Мой мозг заставил меня сделать это

Нейробиолог Дэвид Иглмэн убежден, что мы входим в новую эру. Скоро наше понимание работы мозга заставит нас столкнуться с трудностями установления критериев: когда человек может нести ответственность за свои действия [283] . Это зарождающееся поле нейроэтики: нейрологический базис нравственности и правил поведения. Нейроэтика призвана решать: можно ли возлагать вину на Уитмэна или того педофила при условии такой очевидной патологии мозга, как раковая опухоль? Иглмэн полагает, что, по мере постижения принципов работы мозга, мы все больше будем сталкиваться с аргументами в защиту преступников как не отвечающих за свои действия из-за каких-либо биологических отклонений. Чем больше мы понимаем микрофункционирование мозга, тем больше узнаем о разных дисбалансах и предрасположенностях, связанных с криминальными деяниями. Где общество со временем проведет черту виновности?

283

D.M. Eagleman, Incognito: The Secret Lives of the Brain (Edinburgh: Canongate, 2011).

Фактически сейчас уже нет нужды доказывать биологические нарушения – достаточно лишь действовать нехарактерно для себя, для вашего обычного Я. Именно такое решение принял канадский суд присяжных в случае Кена Паркса, который в 1988 году проехал 23 километра до дома родителей жены в Онтарио, где напал на них с ножом, убив тещу. Затем он пришел в местный полицейский участок и сказал: «Я думаю, что я кого-то убил».

До нападения Паркс утверждал, что любит родителей жены, которые называли его «добрый великан». Защита настаивала, что Паркс не помнит нападения, что он был в сомнамбулическом состоянии. Они ввели формулировку «убийство в состоянии не-безумного автоматизма как часть предполагаемого эпизода сомнамбулизма». У Паркса прежде не было зафиксировано такого поведения, и, поскольку нападение абсолютно не соответствовало его характеру, присяжные приняли доводы защиты и оправдали его [284] .

284

N. Levy, Neuroethics: Challenges for the 21st Century (Cambridge: Cambridge University Press, 2007).

Но что

это означает – действовать не соответственно характеру? Это утверждение предполагает, что наше суверенное Я узурпировано некими внешними силами. Откуда эти внешние силы распространяют свое влияние, как не из нас самих? Можно ли утверждать, что прошлое или окружающая среда виноваты в чьих-то действиях или что его мозг сделал это? Я однажды обсуждал эти проблемы за обедом с двумя взрослыми людьми, которые расходились в своих политических взглядах диаметрально противоположно. Как вы, вероятно, догадываетесь, консерватор был склонен винить личность, а либерал выносил обвинение обществу. Очевидно, что эти вопросы не имеют однозначных ответов.

Многие правовые системы действуют на основе версии Правила М’Нэйтена – судебного прецедента, последовавшего за попыткой убийства британского премьер-министра Роберта Пила, предпринятой Дэниэлом М’Нэйтеном в 1843 году. Оно известно как признание невменяемости и основывается на следующем критерии: «…в момент совершения деяния обвиняемый действовал в состоянии нарушения способности разумно мыслить, произошедшей из-за расстройства ума: не понимал природы и характера того, что делал, а если и понимал, то не отдавал себе отчет, что совершает недопустимое».

Проблема в том, что мы всегда можем найти способ оправдать собственные действия, превратив в ретроспективе бессмысленные вещи в обоснованные. Этот момент важно учитывать при обсуждении процесса принятия решений. Кроме того, мы можем считать свои действия нормальными, если не принимаем во внимание их последствий. Это тоже повод сделать нам исключение? Если так, то что же считать нехарактерными действиями? Однократное нарушение хуже, чем повторяющееся? В конце концов, если кто-то постоянно нарушает закон, может быть, он просто не способен контролировать собственные действия или не ведает, что эти действия неправомерны. С другой стороны, если действие совершено только однажды, не означает ли это, что нарушитель должен быть наказан более жестоко, поскольку он лучше сознавал недопустимость этих действий?

Чем больше мы понимаем микрофункционирование мозга, тем больше узнаем о дисбалансах, связанных с криминальными деяниями. Где провести черту виновности?

Именно такие споры возникли в 2010 году, когда мир взорвался негодованием из-за импульсивного жестокого поступка, совершенного 45-летней служащей британского банка, Мэри Бэйл из Ковентри. Августовским вечером она шла домой и увидела симпатичную четырехлетнюю кошку Лолу, сидевшую на садовой ограде. Мэри обычно останавливалась, чтобы погладить кошку по дороге в больницу, куда она приходила каждый день, навещая своего больного отца. На сей раз она снова остановилась, чтобы погладить полосатую кошку, а затем дважды оглянулась, открыла крышку ближайшего контейнера для перерабатываемых отходов, схватила кошку за холку и ловко бросила в контейнер, после чего быстро пошла к своему дому, который находился через три улицы от того места.

К несчастью для Мэри, ее подлый поступок был зафиксирован домашней системой наблюдения хозяина кошки, который разместил это видео на своей странице в «Фейсбуке». Видео разошлось по всему миру и вскоре тысячи людей со всего света стали судить о Мэри: «Она хуже Гитлера». Когда Мэри наконец была идентифицирована по этому видео, ее арестовали за жестокость, но одновременно взяли под защиту полиции из-за угроз негодующей публики, которые она получала.

Что заставило эту обычную, нормальную служащую банка совершить подобный бессмысленный акт жестокости? Сначала Бэйл сказала, что она «внезапно подумала, что будет забавно» посадить кошку в корзину. Позже она заявила, что ее действия были «совершенно не характерными для нее» и что она совершенно не помнит этого события. Дескать, без сомнения, это был единичный нравственный проступок. Когда ее судили в октябре 2010 года, суд принял тот факт, что она испытывала сильный стресс. Мэри пришлось оставить работу в банке. Ее отец также только что умер, но суд был менее понимающим, чем в случае Кена Паркса. Бэйл признали виновной в жестоком обращении с животными, присудили большой штраф и запретили иметь домашних животных в течение пяти лет. Возможно, это больше говорит о том, как британцы относятся к своим домашним любимцам, чем об их готовности оправдать мгновенные приступы безумия.