Именем закона. Сборник № 1
Шрифт:
Офицеры, по старой привычке, заняли каждый свое место. Только Корнеев как всегда не сел за приставной столик, а остался стоять, прислонившись к стене.
— Товарищи, — Громов оглядел собравшихся строгим, но вместе с тем каким-то покровительственно-отеческим взглядом, — я хочу представить вам Станислава Павловича Кривенцова, нового начальника вашего отдела. Подполковник Кривенцов в органах не так давно, но за его плечами большой опыт комсомольской и партийной работы, а также службы в советском аппарате.
Громов помолчал, ожидая вопросов. Их не последовало. Тогда
— Я вижу по вашим лицам, что некоторые не согласны с таким решением вопроса? Да, подполковник Кривенцов в уголовном розыске не работал. Но у него есть главное — умение руководить, претворять в жизнь те решения, которые будут приняты. А такие люди ценятся везде. У меня все.
С этими словами Громов покинул кабинет.
В комнате воцарилась тишина.
Первым ее нарушил Кривенцов.
— Я тут на досуге полистал дела, которыми вы занимаетесь. Не порадовали они меня, так сказать. Много нераскрытых. Сроки нарушены. Это не показатели. С такими цифрами, так сказать, наверх не пойдешь. С этой безответственностью пора кончать. Всем даю срок десять дней. Мобилизуйтесь, найдите внутренние резервы. И хватит этой порочной практики. Руководство страны прямо говорит, что нет у нас ни наркомании, ни проституции, а рост преступности, так оказать, стремительно падает. А у нас в отделе что? Придут товарищи, так сказать, посмотрят. Не столица развитого социализма, а Чикаго. Пора с этим кончать.
В коридоре к Игорю подошел старый опер Борис Логунов.
— Ну что скажешь? — спросил он.
— Наплачемся мы с ним, — ответил Корнеев.
— Да разве это главное, Игорь?
— Ты прав, этот руководящий дуб будет всячески мешать работать.
— Я хочу рапорт, Игорь, подать о переводе.
— Куда ты собрался?
— В штаб, бумажки писать.
— Ты не сможешь, не выдержишь.
— Выдержку, Игорь. Ты понимаешь, что мы перестали быть сыщиками. Мы диспетчеры, которые переносят бумажки. Помнишь дело Рогова? Сначала звон литавр, а как копнули глубже, как вышли на неприкасаемых, так сразу команда — руби концы.
Корнеев молчал.
— Ну что ты молчишь? — почти крикнул Логунов.
Корнеев вошел в кабинет и вынул из шкафа кофеварку.
— Кофе хочешь, Боря?
— Ничего я не хочу, Игорь. Ничего.
Шумно и весело в ресторане. Как всегда, столики заняты. Сегодня сюда съехались все. Парад туалетов от европейских престижных домов, драгоценностей, взятых неведомо откуда. Парад наглости и дармовых денег.
Толик вышел на эстраду, оглядел зал. Усмехнулся. Он знал, чего от него ждали. Оркестр заиграл и он запел.
О прошлом пел Толик, но песня была новая, недавно написанная. И была в ней горечь последних дней Крыма, и был в ней нэпманский разгул и даже злость была.
Зал затих. Доставала эта песня тех, кто сидел за столиками, заставленными жратвой и выпивкой. Неопределенностью своей доставала, зыбкостью. Прозвучал последний аккорд. Толик поклонился и объявил в микрофон перерыв.
— Толик! Толик! — кто-то позвал его из зала.
Толик
Нугзар сидел с какой-то девушкой и махал ему рукой. Толик спрыгнул с эстрады, пошел между столиков, улыбаясь знакомым, пожимая протянутые руки. Здесь его знали все и он знал почти всех, ибо они приезжали в ресторан послушать его песни.
— Привет, — сказал Толик, усаживаясь за стол.
— Здравствуй, дорогой, — Тохадзе налил шампанское в фужер, подвинул Толику, — выпей, за мою Алену. Ты когда-нибудь видел такую…
Тохадзе обнял за плечи молчаливую и действительно очень красивую девушку.
— Ваше здоровье, — Толик поднял бокал.
Алена молчала, царственно кивнула и выпила свой бокал до дна.
Толик чуть пригубил.
— Почему не пьешь, дорогой? Почему! Меня не уважаешь? Алену? — в сердцах заговорил Нугзар, долгим взглядом посмотрел на молчащего Толика, засмеялся. — Я знаю, ты не такой. Ты наш человек. Спой нам: мне и Алене. Спой такую песню, чтобы я заплакал.
— У нас перерыв, Нугзар, — Толик взял сигарету, закурил.
— Слушай, какой перерыв?.. — Тохадзе вытащил из кармана пачку денег, отделил от нее сотенную бумажку, бросил на стол.
— Пой.
— Нет, Нугзар. Люди устали.
— А ты?
— Я тоже.
— Слушай, — голос у Тохадзе стал угрожающе резким, — слушай, дорогой, что за дела. Я плачу вам. Может быть добавить? Да вы… за такие деньги что угодно сделаете…
Толик вспыхнул, погасил сигарету прямо в тарелке Тохадзе, встал и пошел к выходу.
Алена молча улыбалась ему вслед.
Тохадзе дернул щекой и выругался по-грузински.
Толик вышел из зала, спустился по служебной лестнице вниз, открыл дверь с надписью «Администратор». В кабинете закурил, сел у стола, снял телефонную трубку…
— Алена, — Тохадзе обнял ее за плечи, — мы сейчас поедем к тебе.
Высвеченная матовыми фонарями аллея была пуста, из дверей ресторана доносилась музыка, невдалеке, за рощей, шумело шоссе.
— Алена, со мной ты будешь счастлива, у тебя будет все. Пошли скорее, — нетерпеливо тянул ее за руку Нугзар.
У темной кипы кустов аллея резко поворачивала.
Тохадзе даже не заметил, откуда взялись эти двое. Они заломили ему руки и он закричал, вырываясь.
— Милиция! — крикнула обретшая дар речи Алена.
— Здесь милиция, — сказал подошедший Корнеев.
Он расстегнул молнию на кожаной куртке Тохадзе и вынул из внутреннего кармана пистолет «ПМ».
— Руки.
Щелкнули наручники.
— Вам, девушка, тоже придется проехать с нами.
Алена невозмутимо кивнула.
Черный коридор коммунальной квартиры был пугающе длинный. Игорь включил свет. Никогда не запирающаяся его дверь. Дверь с целым набором замочков Клавдии Степановны. И третья дверь с сургучной блямбой печати.
Игорь прошел на кухню, вынул из ящика пачку кофе, взял кофейник, поставил на газ.
В коридоре послышалось шарканье тапочек и вскоре появилась Клавдия Степановна. Маленькая, седенькая, добрая.