Именем закона. Сборник № 1
Шрифт:
— Ты хочешь есть, Игорек?
— Спасибо, Клавдия Степановна, не хочу. — Игорь присел на табуретку, достал сигарету: — Ничего, если я закурю?
— Кури, кури. Может, погреть тебе котлет?
— Спасибо.
— Где же ты ешь? Целый день гоняешь по городу голодный?
— Милая Клавдия Степановна, в нашем городе так много мест, где можно поесть.
— Разве это пища, так только язву наживают.
— А жить вообще вредно, милая Клавдия Степановна, — от этого умирают.
Соседка посмотрела на Игоря, печально улыбнулась.
—
— Это подвиг.
— Все смеешься. А ты попробуй протолкнись, у каждого магазина по пять автобусов из Тулы да Рязани.
— Там люди тоже есть хотят.
Клавдия Степановна махнула рукой, оставляя за собой последнее слово, вышла из кухни.
А Игорь налил в чашку густой, почти черный кофе, закурил.
Он сидел, бездумно глядя на старые сломанные часы с выпрыгнувшей и не успевшей спрятаться кукушкой, и мелкими глотками пил кофе…
Шашлык жарили прямо у реки. Рядом с мостками, к которым был пришвартован катер.
Шашлык жарили Гена Мусатов и шофер.
Михаил Кириллович и двое гостей сидели в пестрых легких креслах.
Дым от мангала низко стелился по земле и уходил вверх, в сторону дачи, стоящей у обрыва.
— Хочу здесь беседку поставить, да боюсь, начнутся разговоры, мол, нескромно, — Михаил Кириллович встал, потянулся. — А почему собственно, нескромно? Батька мой, Кирилл Петрович Мусатов, сапоги надел впервые на военной службе. Нас у матери пятеро было, так мы не то что сахара, хлеба вдоволь не видели. На поле работали с утра до вечера не хуже взрослых. Думаю, что теперь и пришло наше время. Мой батька с винтовкой бегал, чтобы его сын жил как подобает.
— Прав ты, Михаил Кириллович, прав, — сказал один из гостей.
Он тоже встал. Но в отличие от крупного, барственно-породистого Мусатова, был небольшого роста, кругленький, лысый.
— Вот тебе, мне, Леониду Федоровичу, — он кивнул в сторону третьего гостя, — страна поручила руководить крупнейшими отраслями хозяйства. Просто так, кому попадя, не поручат? Конечно, нам за это и блага всякие. Сознательные люди, настоящие партийцы, это понимают. А населению мы ничего объяснять не обязаны. Прав ты, прав, Леонид Федорович, — Мусатов опять опустился в кресло. — Я что, сразу здесь очутился? Нет. Крестьянскую долю познал. Деревенским комсомолом руководил. Потом учился. Потом Днепропетровский обком. В войну снабжением Ленинграда руководил. Ужасы блокады для меня не книжка. Потом в Молдавии, в Совмине. Теперь — в Москве…
Шофер и Гена поднесли стол, установили его так, чтобы из любого кресла было удобно дотянуться до закусок.
Расставили бутылки, блюдо с шашлыком. Леонид Федорович взял бокал, наполненный вином, отозвал Мусатова в сторону.
— Ну, говори, — усмехнулся Михаил Кириллович.
— Три «Волги» нужно.
— Как нужно-то?
Леонид Федорович провел ребром ладони
— Ну, если так… — Мусатов внимательно посмотрел на него.
— Деньги я привез.
— Хорошо. Мое слово — печать.
Они вернулись к столу, за которым Пал Палыч одиноко расправлялся с шашлыком.
— А Геннадий-то у тебя, Михаил Кириллович, орел.
— А что делать? Сын с супругой в Штатах, дочка с мужем в Швеции. Сестра, умирая, просила не оставлять Геннадия. Живет со мной. Парень хороший. Я его завлабом во ВНИИ автомобильном устроил. Работает.
— Женить его надо, — раздумчиво сказал Пал Палыч.
— Вези дочку, окрутим, — захохотал Мусатов-старший, — пора и нам свои роды да династии создавать, не все же другим.
Пал Палыч и Леонид Федорович чокнулись с Михаилом Кирилловичем.
— Значит, вас зовут Елена Семеновна Лужина? А Алена — это, как я понимаю, имя для интимных друзей.
— Каких друзей? — переспросила Алена-Лена.
Голос у нее был хриплый, словно простуженный.
— Для интимных, — повторил Корнеев.
— Алена, удобнее так.
— Вы где работаете?
— А я поступаю на курсы стюардесс.
— Как я понял из рассказа вашего участкового, поступаете вы уже пять лет на эти курсы?
— Ну и что. Мое дело, чем я занимаюсь. Не ворую.
— Ну, оставим эту сложную тему в покое. Откуда вы знаете Тохадзе?
— Мы с ним в «Интерконтинентале» познакомились.
— При каких обстоятельствах?
— Я в баре сидела, а он подошел. Вот и все обстоятельства.
— А вам известно, чем он занимается?
— Солидный, деловой парень. Он сказал, что в торговле работает.
— Вы часто виделись?
— Вчера второй раз.
— Ну что ж, идите.
— Куда?
— Вы свободны.
Алена поднялась, взяла со стола пропуск. Вошел Боря Логунов.
— Ну что?
— Она видела его второй раз. А что Тохадзе?
— Берет все на себя, сообщников не называет.
— Ну что ж, пошли к нему.
Было еще совсем рано, когда «Волга» въехала в Козицкий переулок. Редкие прохожие сразу же обратили внимание на нее. Уж больно разукрашена была машина: фары, колпаки, зеленые козырьки над стеклами. Да и стекла необыкновенные. Чуть солнце появилось и они затемняются.
Сразу было видно, что хозяин любит свою машину. Любит и гордится ею.
У дома номер два «Волга» остановилась. Из нее вышел человек среднего роста, модно одетый. Оглядел окна, вошел в подъезд.
Желтухин на кухне пил кефир с плюшкой. Кухня была чистая, уютная, как у хорошей хозяйки. Весело блестели на солнце баночки для специй, кастрюли, медные бока самовара, импортный портативный телевизор. Желтухин пил кефир медленно. Торопиться ему было некуда. Внезапно раздался звук словно включили сирену и вспыхнула лампочка, в стоящей на столе маленькой панели.