Император гнева
Шрифт:
Он пытается что-то сказать. Но мое лезвие вспыхивает, вонзаясь ему в рот, перерезая язык и мокро выходя из затылка.
Свет гаснет в его глазах, когда я снова выдергиваю лезвие, и он падает грудой на пол.
— Кензо…
Анника подбегает ко мне, подхватывая меня, прежде чем я падаю. Я поворачиваюсь к ней со стоном, когда крепко прижимаю ее к себе.
Парадная дверь выбивается. Сморщившись, я заставляю себя повернуться, подняв меч.
Мал останавливается на полпути в дверном проеме, его окровавленный клинок наготове.
— Полегче, братишка, — ворчит он, бросаясь вперед и подхватывая меня вместе с Анникой, прежде чем они оба обнимают меня и выводят из парадной двери.
— Женщина, которая здесь живет, — хриплю я, когда замечаю, как она прячется с соседями, которые вышли посмотреть, что, черт возьми, происходит. Я склоняю голову перед ней, а затем бросаю взгляд на своего брата. — Позаботься о том, чтобы она и её дети были в безопасности. Найдите им новый дом; хороший. И дайте ей все, что ей нужно на жизнь в финансовом плане, плюс достаточно, чтобы ее дети могли пойти в школу.
Он хмурится.
— Хорошо, но как насчет того, чтобы сначала отвезти тебя домой…
— Сделай это, Мал.
Он твердо кивает.
— Хорошо, все сделано, даю тебе слово. Я знаю, как ты относишься к тому, что дерьмо якудза разрушает жизнь мирных жителей.
— А теперь мы можем, пожалуйста, отвезти тебя домой? — бормочет Анника, прижимая меня к себе.
26
АННИКА
Кровь. Так много крови. Я стою под теплыми струями душа, мои волосы прилипли ко лбу, а руки скрещены на груди.
Розовая вода стекает по моему телу. Красные завитки у моих ног, спиралью уходят в слив. Но ее все еще так много.
Так много, черт возьми, крови.
Образ Улкана, рычащего мне в лицо и пытающегося схватить меня, пока кровь из его груди брызжет во все стороны, повторяется, заставляя меня вздрагивать и содрогаться. Я зажмуриваю глаза, вдыхая пар, пытаясь стряхнуть воспоминания.
Рука касается моего бока. Я вздрагиваю, поворачиваясь с криком в горле, прежде чем мои глаза встречаются с Кензо. Обнаженный, его собственные раны еще кровоточат, он заходит под воду вместе со мной.
Безмолвно его глаза встречаются с моими. И именно тогда я начинаю волноваться, что увижу это: взгляд.
Как будто я сломлена. Испорчена.
Брак.
Теперь он знает все. Он знает худшую часть меня, мою отвратительную историю с Валоном.
Кензо тянется ко мне. Но я снова вздрагиваю и отступаю к кафельной стене за моей спиной.
Его брови хмурятся.
— Почему, — тихо рычит он.
— Я…грязная, — шепчу я.
Он поворачивается, чтобы взять гель для душа.
— Я вымою пятна, которые ты пропустила…
— Нет, Кензо, — хриплю я, отступая, когда его рука тянется ко мне. — Я…
Снова отвожу взгляд. Он замирает на мгновение, но затем внезапно его руки хватают меня за бедра, притягивая к себе. Я напрягаюсь, пытаясь снова отстраниться.
Вода стекает по его великолепному лицу и темным волосам. Его пронзительный взгляд удерживает мой.
— Кензо…
— То, что с тобой сделали, было злом, Анника, — тихо говорит он. — Это ни в коем случае не оскверняет тебя. Это не меняет того, как я тебя вижу.
Его одна рука скользит в мои волосы. Другая крепче сжимает мое бедро.
— Ничто из этого не меняет того, что я к тебе чувствую…
Он прижимает меня к стене, грудь к груди, сердце к сердцу.
— То, как я убил бы за тебя…
Мой пульс подскакивает, когда он откидывает волосы с моего лица и наклоняется ближе, наши глаза даже не моргают под струями душа.
— Или то, как я люблю тебя.
Он обхватывает мое лицо, пока его рот опускается, его губы сминают мои, и я таю в его объятиях. Стону, отчаянно цепляясь за него, словно меня бросает в ураган, а он — моя единственная точка опоры. Я жадно всхлипываю в поцелуй, крепко обнимая его, пока он поднимает меня на руки, выключает воду и выносит из душа.
Воздух, ударяющий по моей мокрой коже, — это проверка реальностью. Я напрягаюсь и отстраняюсь от его губ с содроганием.
— Он… — Я сглатываю. — Он все еще там, — выдыхаю я. — Он ушел…
— Лека мертв, Анника, — тихо говорит Кензо. — Полиция нашла тело недалеко от арендованного дома — изрезанное в клочья, но соответствующее его описанию. — Его глаза становятся жестче. — Говорят, он медленно истекал кровью.
Кензо стискивает зубы.
— Я не смог похоронить прошлое за тебя, принцесса, — тихо бормочет он. — Мне жаль…
— Да, ты смог, — шепчу я в ответ, обхватывая его лицо руками и прижимаясь лбом к его лбу. Я нежно целую его, пока мое сердце бьется о его грудь. — Ты только что это сделал.
Я снова таю в его губах, пока он поворачивается и выносит меня из ванной.
27
КЕНЗО
Наблюдаю за тем, как ее спина мягко поднимается и опускается, пока она спит рядом со мной. Лично я всегда был из тех, кто спит “на спине”. Но в последнее время, когда она здесь, обнаружил, что сплю на боку, потому что не спать, обнимая эту женщину, стало для меня невыносимым.
Анника, однако, может спать в любом положении. И она спит. На боку, наполовину перекинувшись через мою грудь. Растянувшись на спине. Но часто, когда я еще не сплю, наблюдая за ее сном, она лежит на животе. Как сегодня вечером.
Я тихонько тянусь и нежно убираю несколько непослушных рыжих прядей с ее лица, позволяя лунному свету осветить ее.
Боже, она прекрасна.
И, черт возьми, я люблю ее.
Теперь я это знаю. Без сомнений или колебаний. Без оговорок. Без самокопания. Это так же верно, как и то, что я жив. Так же верно, как и то, что пошел бы на войну со всем миром за эту женщину.