Император ярости

Коул Джаггер

Это сюрреалистичный момент, мы оба смотрим на конверт, лежащий на столе между нами.

Некоторые загадки до сих пор остаются без ответа. Например, были ли у Григоровской Братвы связи с Уильямом Линдквистом и могли ли они помочь ему в убийстве семьи Ульстад. Это настоящая причина, по которой Кир заставил меня взламывать Orlov Financial Solutions той ночью, которая кажется теперь была миллион лет назад. Это также та же причина, по которой Мал был там в ту роковую ночь.

Но другие загадки мы собираемся решить прямо сейчас, просто открыв этот конверт.

Кир выглядит намного

лучше сейчас, спустя две с половиной недели после того, что произошло в Норвегии, но он все еще немного бледный. И он ходит с тростью, по крайней мере, в течение следующего месяца или около того, что, как я знаю, он ненавидит, потому что говорит, что это делает его старым.

Это не так. Ему сорок четыре, и он легко может сойти за тридцатилетнего. Если что, трость просто делает его более солидным — или как будто он вот-вот начнет водевильный номер, но что-то подсказывает мне, что он не хочет этого слышать. Никогда.

— Что бы ни было в этом конверте, — тихо говорит Кир. — Преступления и злодеяния Уильяма — не твои. — Его взгляд твердый, когда он встречается с моим. — Мне нужно, чтобы ты это услышала, Фрея. То, что он сделал с семьей Мала и родителями Дэмиена… — он мрачно качает головой. — Это его грехи. Не твои. Неважно, что внутри этого, — рычит он, постукивая по конверту.

Я киваю, сглатывая комок в горле.

— Мне было чуть больше восемнадцати, когда я встретил твою мать. Нам обоим было.

Он все еще смотрит на конверт между нами, когда говорит.

— Уильям и я начали заниматься бизнесом вместе, хотя дядя Мала Ларс предупреждал меня против этого. В конце концов, он был прав, — добавляет Кир с оттенком мрачности в голосе, прежде чем покачать головой. — Уильям был ублюдком. Хотя это не причина, по которой я…

Завел роман с моей матерью.

Кир смотрит на меня, его голубые глаза сталкиваются с моими.

— Думаю, мы оба искали выход. У меня было много всего в жизни, от чего я бежал, но знал, что никогда не смогу полностью сбежать. Она была заперта в браке, которого никогда не хотела, с человеком, который… ну… был чертовым монстром. Мы никогда не планировали, что это случится. Но потом… это произошло… и это было хорошо, — вздыхает он. — Мы были хороши. И, кстати, я всегда собирался забрать ее у Уильяма. Навсегда, я имею в виду. Я глубоко заботился о ней, Фрея.

Я киваю, сглатывая, прежде чем снова взглянуть на конверт, в котором лежит правда. Кир следует за моим взглядом и глубоко вздыхает.

— Что бы ни было в этом конверте, — тихо говорит он. — Это не обязано что-то менять между нами.

— Как ты думаешь, каковы твои шансы?

Он усмехается, поднимая бровь.

— Шансы?

— Ну, знаешь… быть моим отцом.

Я чувствую, как мое лицо горит, когда произношу это. Это странно. Всегда думала о Кире как о почти отце или, может быть, крутом, веселом дяде, но этот конверт может сделать это более реальным, чем я когда-либо

представляла.

— Я не играю в азартные игры, Фрея. Ты знаешь это.

— Сделай дикое предположение.

— Фрея…

— О, просто открой его уже, — вырывается у меня. — Господи.

Он немного улыбается.

— Что я имею в виду, то, что если там написано… это… Это ничего не меняет. Ты мне ничего не должна. Ты понимаешь это, да?

Я пожимаю плечами.

— Да. Но… я имею в виду… если бы я хотела, чтобы это что-то изменило…

Я поднимаю взгляд на Кира. Его губы искривляются.

— Почему бы нам просто не открыть его, — тихо говорит он.

— Да, — нервно сглатываю я. — Думаю, это лучшее.

Он берет конверт со своего роскошного стола вместе с латунным ножом для вскрытия писем, вставляет лезвие под край и аккуратно разрезает его. Он вытаскивает сложенный лист бумаги внутри, открывает его, пробегая глазами по тексту.

Кир слегка напрягается. Затем он складывает бумагу и кладет ее на стол. Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, но ничего не говорит.

— Ну?! — вырывается у меня, больше не в силах сдерживаться.

Кир вздыхает. В его взгляде мелькает что-то нечитаемое, от чего моя грудь сжимается.

— Ну, с хорошей стороны, — хрипит он, пытаясь сбросить вес момента, — анализ крови — который, честно говоря, тебе следовало сделать годы назад, вместо того чтобы верить Уильяму на слово — говорит, что у тебя нет болезни Хантингтона.

Я смотрю на него. Мое сердце замирает.

Имею в виду, это здорово. Лучше, чем здорово — это чертовски невероятно. Я всю свою жизнь думала, что над моей головой висит смертный приговор. И теперь, в нескольких словах, Кир стер этот страх.

Но это не то, на чем я сейчас сосредоточена.

— Кир… — подталкиваю я. Ладони потеют, и я почти боюсь услышать слова.

— С плохой стороны, — говорит он, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди, — тебе, возможно, придется купить кучу открыток ко Дню отца.

Комната замирает, когда наши взгляды встречаются.

Голубые на голубые.

— Святой черт, — шепчу я, горло сжимается.

Кир смотрит на меня некоторое время, затем медленно кивает, его брови сдвигаются.

— Да.

Мы сидим, просто смотрим друг на друга, комната наполняется тяжестью того, что это действительно означает. Мое сердце колотится, и я не могу дышать. Он был этой огромной фигурой в моей жизни — человеком, которым я восхищалась и уважала годами. И теперь, зная, что он мой биологический отец…

Это ошеломляюще.

Это безумие.

Это… круто, на самом деле.

Внезапно это накрывает нас обоих одновременно, и мы вскакиваем с кресел, бросаясь друг к другу. Я не знаю, кто двинулся первым. Это не важно. Я обнимаю его, и он притягивает меня близко в объятиях, о которых я никогда не думала, что испытаю. Они яростные, защитные и грубые, с годами накопленных эмоций, обрушивающихся на нас обоих одновременно.