Император
Шрифт:
– Нет, ну надо же! – возмутился Готфрид. – Двенадцать грошей требуют! Да на любом постоялом дворе возьмут вполовину меньше!
– Может, и так, господин, – сказал один из слуг, кривобокий, лет сорока. – Но ведь здесь-то вы не одни – и повозка, и мулы… К тому же вы ведь можете ловить и рыбу.
– А откуда мы вообще знаем, кто ваш господин и чья эта земля?
– Сейчас воины прискачут – узнаете! Ага!
Вожников было напрягся, однако до воинов местного барона, слава богу, дело не дошло – за восемь кельнских серебряных грошей все ж таки сговорились.
Слуги ушли, а Готфрид, усевшись
– Нет, вы только послушайте! Рыбу они нам разрешили ловить – да рыба тут сто лет не водилась, одни, прости господи, жабы! А заработали-то мы – не очень… Эх! Нам бы пьес побольше…
– Хотя бы одну, но хорошую, – поддержал Айльф. – Через две недели праздник – день святой Афры. С хорошей-то мистерией нам был разрешили где-нибудь на окраине выступить. А по праздникам и на окраине народу полно, тем более – в день святой Афры!
Поужинали купленными в городе припасами – парной телятиной по полтора гроша за фунт, двумя большими жареными линями за два с половиной гроша, хлебом с луком, запили вином. Ужин не так уж и дешево обошелся: землекопу, к примеру, почти сутки работать.
Вожников улегся под повозкой – в ней устроились Альма и старик Корнелиус, остальные – вот так, на подстеленной мешковине, на травке. Да и неплохо – здесь, в Южной Германии, ночи стояли теплые, сухие. Полежал, слушая громкое кваканье лягушек, и провалился в звенящую черноту сна.
– Хватайте его, вот он!
Хозяин постоялого двора – чернобородый, с хищным оскалом мужик – выхватил из-за пояса нож, позади маячили дюжие слуги с дубинками, а у ворот – четверо воинов в блестящих, надетых поверх кольчуг панцирях, с короткими алебардами и в круглых открытых шлемах. Хорошие доспехи – они везде в Европе во время Столетней войны подешевели в разы, теперь почти любой рыцарь мог себе позволить экипироваться как следует. Полный доспех – латы – еще формировался, в цене – особенно в Германии и восточных землях – были кольчуги… такие, как на этих. Черт! Еще один! С арбалетом!
Солнце вроде было, жара летняя… и вдруг – дождь… хмурое осеннее небо. А вот уже – снег: падает и тут же тает, а под ногами чавкает жирная грязь.
– А ну-ка, парень, нож брось!
Это они ему, Егору… князю великому!!! А им до черта, что князь.
– Теперь руки вытяни… ага…
Вот и веревки. Схватили, связали – довольные все, щурятся… еще бы, деньгу от Вандервельде срубили не хилую. Вон он, гад голландский стоит, ухмыляется, бацинет под мышкой держит, сука! А солнце-то, солнце – садится пожаром… режет глаза! Господи… Это ж не солнце! Огонь! Лижет, лижет лицо… плавит кости, и кровь уже в жилах кипит! Костер! Аутодафе! Рядом так же пылает Ян Гус – не ко времени реформатор… Боже! Боже! Горячо! Больно-то ка-ак! А-а-а-а!!!
Закричав, Вожников проснулся, выкатился из-под повозки и некоторое время лежал на спине, глядя в звездное небо. Господи… снова видение! И смысл его – более чем ясен. Егор ведь собирался идти… неважно куда… в Чехию пробираться или в Бранденбург, на север… И вот, оказывается, чем весь его путь закончится, так толком и не начавшись. Костер!!! Черт побери,
Егор спустился к реке, разделся, нырнул в бурные воды, ощутив наконец желанную прохладу… и не только прохладу – холод! Выскочил на берег – зуб на зуб не попадал, видать, здесь, в верховьях, несшие в речку воду ручьи с горных склонов просто не успевали нагреться.
– Что, тоже не спится, Георг?
Услыхав девичий голос, молодой человек быстро отступил за куст. Хоть и ночь – да луна, звезды, не так уж и темно.
– Душно как, – спустившись к воде, Альма наклонилась, зачерпнула ладонями воду.
Напилась, умыла лицо:
– Жарко. Ты, я смотрю, купался?
– Купался, – тихо отозвался Егор. – Ты только не вздумай – холодно!
– Холодно? – Девушка обернулась, как показалось князю, с какой-то затаенной насмешкой. – В самом деле?
– Да-да. Тебе вряд ли понравится.
– Но тебе же понравилось.
– Так я с севера…
– Ну, вот и я… искупаюсь.
Потянувшись, Альма, ничуть не стесняясь, мигом скинула с себя всю одежку и неторопливо вошла в воду… поплыла… нырнула…
Черт!
Так и не показалась! Тут же ручьи… ноги свело, и…
Не раздумывая ни секунды, Вожников бросился в воду, нырнул… распахнул глаза… ну, где же она? Где?
Вынырнул… Альма уже плыла рядом!
– Действительно холодновато. Я уже и замерзла.
– Так вылезай на берег, чудо!
Девчонка и в самом деле была сейчас как чудо… чудо, как хороша! Изящная, легонькая, хрупкая… но эта хрупкость вовсе не производила впечатления беззащитности, наоборот, казалась обманчивой – такой же, как у дамасского кинжала или меча. И вовсе она не худая, нет. Модель!
– Слушай, мне и в самом деле холодно, милый Георг. Обними меня за плечи… согрей.
Призрачный свет луны, отражаясь в блестящих глазах юной акробатки, рельефно подчеркивал всю красоту ее тренированного гибкого тела: тонкую талию, стройные сильные бедра, изящную вогнутость пупка и грудь – маленькую, но упругую… которую так хотелось обхватить рукой… что князь и сделал, и услышал:
– Да! Я хочу этого, Георг… пожалуйста…
На месте Вожникова тут никто бы не устоял, не винил себя потом и Егор. Просто забыл в этот момент обо всем: и о далекой супруге, о том, кто он вообще такой и зачем здесь… Были двое. Плыла над головами луна… Нежная теплая кожа в капельках холодной воды… в быстро высыхающих капельках. Короткий вздох… Выдох. Соленый вкус поцелуя… тонкий, трепетный, изящный стан… плечи… бедра… Манящее ощущение прикосновений… и – огонь! Внезапно вспыхнувшее пламя! В широко распахнутых глазах девушки серебром взорвалась луна…