Императорский Китай в начале XV века

Бокщанин Алексей Анатольевич

Итак, в приводимых выше документах четко вырисовывается позиция пекинской группировки. Ее идеологическая платформа была выработана в августе 1399 г. и отражала программу Чжу Ди и его ближайшего окружения в самом начале войны. Основное положение указанной платформы сводилось к следующему: Чжу Ди выступал от имени всех удельных ванов против политики ликвидации уделов; целью войны объявлялось устранение инициаторов этой политики — ближайших советников Чжу Юнь-вэня, а заодно осуждалась вся политика его правительства; виновником возникновения конфликта объявлялось центральное правительство; сам император обвинялся лишь косвенно и изображался как пассивная фигура, нуждающаяся в помощи, а вопрос о его замене не поднимался.

При всем этом пекинская

группировка предприняла все же один шаг, который можно трактовать как прямое осуждение императора и отказ признавать его. Еще 6 августа 1399 г. в Пекине было приказано упразднить девиз царствования Чжу Юнь-вэня — Цзяньвэнь и все официальное делопроизводство вести под девизом умершего императора — Хуньу [32, цз. 16, 8]. Это можно расценивать и как выражение все того же отрицательного отношения ко всему, что было сделано правительством Чжу Юнь-вэня. Возможно, Чжу Ди рассчитывал таким путем добиться большей популярности как продолжатель курса прежнего императора. Но так или иначе, отмена девиза была выпадом против царствующего монарха.

Идеологическая позиция императорского двора в начале войны «Цзиннань» освещена в дошедших до нас источниках значительно хуже, чем пекинской группировки. Это объясняется тем, что Чжу Ди после победы фальсифицировал многие исторические материалы, освещающие подлинные обстоятельства его прихода к власти. В первую очередь пострадали документы и аргументация противной ему стороны. Но, несмотря на минимум информации, позиция двора в начале конфликта с Чжу Ди представляется довольно ясной: она определялась взятым курсом на ликвидацию существующих уделов.

Получив письмо Чжу Ди, в столице на совете у императора решили публично объявить о преступлениях Янь-вана и послать против него войска. Однако были и противники этого решения. Некоторые сановники «считали это затруднительным» [27, цз. 2, 74]. Ци Таю пришлось убеждать их, доказывая, что Янь-ван сам нарушил мир, стал открытым врагом императорского двора и поэтому с ним даже легче совладать, чем прежде [24, цз. 12, 554–555]. В результате Чжу Ди был официально вычеркнут из списков императорской семьи, а по всей стране разослана следующая декларация: «Императорский двор в высшей степени доверяет «лукавым сановникам». [Если] разрушение кровнородственных связей называется исполнением заветов императора Гаохуанди, [то] воля Неба — предпринять карательный поход и искоренить [виновных]. Под предлогом искоренения «лукавого сановника» Ци Тая [они] отказались от [признания] годов правления Цзяньвэнь и поставили [под своим письмом] лишь циклический год… [Янь-ван] выступил с войсками [в поход]…» [16, цз. 11, 803]. Это было равносильно открытому объявлению войны.

Развернутая позиция двора в отношении конфликта с Чжу Ди была дана в манифесте от 25 августа 1399 г. Мятеж Чжу Ди рассматривался здесь в тесной связи с взаимоотношениями правительства и ванов в целом. «Мои кровные родичи многократно вынашивали коварные замыслы превысить власть и поднять мятеж», — говорилось в манифесте от имени императора [16, цз. 11, 805]. Далее излагалась история столкновений с пятью опальными ванами. При этом Чжоу-вану и Ци-вану вменялся в вину сговор с Янь-ваном Чжу Ди в подготовке восстания. Обвинения в адрес последнего были довольно резки: «[Я] не вмешивался в его дела. Ныне же [он], однако, забыв [заветы] предков и наперекор Небу, начал войну и навлек [на страну] беду. В [своих] помыслах и намерениях он идет против императора, создает угрозу государству. [Поэтому он и] поднял этот мятеж. Кто не встревожится, услышав об этом? Еще раньше, при прежнем императоре, [Чжу] Ди затаил в душе зло. Долгое время он печатал фальшивые ассигнации, завязывал тайные отношения с влиятельными людьми при дворе, злодейски укрывал преступников. Прежний император разгневался [на него] и из-за этого заболел. Дошло до того, что [император] покинул [этот мир]… Ныне [Чжу Ди] не раскаивается. Он вновь совершил ужасное злодеяние. Хотя и хочется простить его, но этим [будет нанесен] ущерб государству. Небо

и Земля не позволят простить» [16, цз. 11, 805].

Таким образом, императорский двор видел в выступлении Чжу Ди угрозу для себя и государства. Попытки Чжу Ди оправдать свои действия не принимались в столице. Более того, ему приписывали ответственность за смерть отца, для чего вряд ли были реальные основания.

В конце манифеста содержался красноречивый призыв: «Этой бумагой сообщаю вам — гражданским и военным сановникам, находящимся в Китае и за его пределами, что все должны, преисполнясь честностью и соблюдая долг, выполнять обязанность по усмирению Янь-вана и единодушно, всей страной, стремиться к установлению вечного спокойствия» [16, цз. 11, 805].

Таким образом, идеологическая позиция правительства в отношении Янь-вана была бескомпромиссной. Нужно также учитывать, что открытое выступление последнего против центральной власти давало императорскому двору (по крайней мере на первых порах) несомненный моральный выигрыш. Поэтому надо полагать, что в начале войны пекинская группировка была гораздо более озабочена обоснованием своих действий, нежели ее противник.

Укрепление военно-стратегической базы Чжу Ди на севере страны и разгром первого похода правительственных войск

(август — ноябрь 1399 г.)

В августе 1399 г. не только определились идеологические позиции сторон, но и произошли заметные изменения в соотношении сил враждующих сторон. Овладев Пекином, Чжу Ди и его сторонники первым делом укрепили город: заполнили водой рвы вокруг стен, приступили к формированию ополчения из горожан и сбору запасов продовольствия на случай осады [16, цз. 11, 802; 24, цз. 12, 553]. Но отсиживаться за городскими стенами не входило в планы мятежников. Видя пассивность противника, они перешли в наступление. Первый удар был нанесен на восточном направлении. Здесь войска Янь овладели последовательно городами Тунчжоу, Сучжоу (пров. Хэбэй) и Цзуньхуа, разбив отошедший на восток из Пекина отряд Ма Сюаня [32, цз. 16, 9]. 19 августа на сторону Чжу Ди перешел гарнизон г. Юнпина близ Бохайского залива [32, цз. 16, 10].

Второй удар был направлен к северу и северо-западу от Пекина. 12 августа солдаты Юй Чжэня были выбиты из горного прохода Цзюйюнгуань [32, цз. 16, 9]. Через пять дней, 17 августа, произошло первое крупное сражение между правительственными войсками, возглавляемыми Сун Чжуном, и войсками Янь под г. Хуайлаем. Оно закончилось полной победой мятежников [32, цз. 16, 10]. После этого на сторону Чжу Ди перешло сразу несколько воинских гарнизонов, расквартированных к северу и северо-западу от Пекина вдоль границы с монголами [32, цз. 16, 10].

Таким образом, через две недели после начала боевых действий (с 6 по 19 августа) в руках Чжу Ди и его приверженцев оказалась значительная часть современной провинции Хэбэй от р. Луаньхэ на востоке до г. Сюаньфу (совр. Сюаньхуа) на западе и вплоть до северных рубежей (схема 1). Вблизи Пекина не осталось сколько-нибудь крупного соединения правительственных войск, которые могли бы угрожать столице Янь.

Численность армии Чжу Ди за те же две недели достигла нескольких десятков тысяч человек [27, цз. 2, 73]. Чем можно объяснить столь быстрые успехи восставших? Нам кажется, здесь было несколько причин. Во-первых, сказалась настроенность целого ряда военачальников и, очевидно, чиновничества близлежащих к Пекину городов в пользу Янь-вана. Большинство из них сдалось без боя или же добровольно присоединилось к Чжу Ди. Единственный крупный бой произошел под Хуайлаем. Остальные сражения не были продолжительными и упорными. Здесь, несомненно, сыграла свою роль подготовительная работа по вербовке сторонников Чжу Ди в войсках, расквартированных на севере страны. Сказалась и упомянутая выше двойственность положения чиновничества северных районов, для которого Чжу Ди представлял вполне реальную политическую и военную силу в противовес далекой южной столице.