Императрица и смерть
Шрифт:
– Дело в том, - повторила она, чеканя каждое слово, будто он отказывался ей слушать, - что всё произошло из-за меня.
Зорг усмехнулся и откинулся на спинку кресла. Солнечный свет косами лежал на столе, и в саду по аллее шла Орлана, ведя за руку маленького сына. Через приоткрытое окно слышался его радостный писк и шум воды в фонтане.
– Зря ты улыбаешься, - сказала Ишханди, проводя кончиками пальцев по и без того идеальной причёске. Чёрные волосы блестели на солнце, и сверкала драгоценная заколка в них.
– Всё началось из-за меня. Они
Зорг и не заметил, как с его лица сошла улыбка. Солнечные лучи полезли в глаза, когда он склонился к столу.
– То есть?
Она тяжело вздохнула - под корсетом платья поднялась и опустилась грудь.
– Я видела, что Вера изменяет тебе, но что вышло бы, скажи я это напрямую? Орлане ты поверил бы гораздо больше.
– Ты понимаешь, что для Орланы это был страшный удар?
'... что она замолчала на долгие годы, что она в три года порезала мечом руки, что её едва спасли, когда нашли, истекающую кровью, в дальней комнате', - хотел добавить Зорг, но промолчал.
– Да. Понимаю. Сейчас я понимаю это.
– Она покорно склонила голову. Чёрные ресницы опустились: Ишханди прикрыла глаза.
'Ты понимаешь, что после того, как Вера поняла, что всё уже раскрыто, она так испугалась моего гнева, что сбежала, забрав с собой мою дочь. Что я не видел Орлану больше двадцати лет - просто не мог найти в мире людей', - хотел повысить голос Зорг, но опустил обвинения. Ишханди и так всё знала.
– Ты хотела правды?
– помолчав, спросил он и сильнее сжал сцепленные в замок пальцы.
– Я хотела быть с тобой.
Резко сдвинув кресло, Зорг встал. Отошёл к окну. Орлана и Риан были уже возле фонтана. Она стояла на корточках и сухой веткой рисовала что-то на земле, складывала узор из опавших листьев.
Тогда, заживляя её раны, он чувствовал, как трясутся руки. Орлана едва дышала, и ему всё казалось, что вот-вот невесомая маленькая душа устремиться к миру мёртвых. Что он не успеет удержать её.
Он обернулся: Ишханди сидела, судорожно выпрямив спину и опустив глаза. Её ресницы дрожали, а губы сошлись в тонкую полоску. Зорг неосознанным движением коснулся лба. Сейчас уже ничего нельзя изменить, и скоро уляжется волна глупого гнева.
Орлана рисовала палочкой на песке, а Риан, стоя рядом на коленях, озадаченно рассматривал её рисунок. Самое важное - то, что с ними всё в порядке. Зря он рассердился на Ишханди.
Он подошёл с ней, присел рядом. Ишханди смотрела по-прежнему мимо, и её ресницы дрожали.
– Послушай, - Зорг накрыл ладонью её нервно сцепленные пальцы, - не надо жить прошлым.
Она дёрнулась - то ли кивнула, то ли отбросила с лица упавшую прядь волос. Зорг осторожно завёл локон ей за ухо.
– И спасибо, что рассказала.
Ишханди несмело улыбнулась - дёрнулись уголки губ. Поймала его руку и прижалась к ней щекой.
Над Малтилем висели серые
Время имело большую власть над людьми, меньше - над магами. Те старели куда медленнее и жили дольше. Но красота, которую Орлана так и не унаследовала от матери, хранилась долго, как засушенный цветок в хрустальной вазе. Однако недолго живут сухие цветы, только прикоснись - и лепестки осыплются на пол бурой трухой.
Вера опустилась в кресло, так и не подняв глаз на свою гостью.
– Ты не сможешь с ним поговорить. Он не приходил в себя со вчерашнего вечера. Ещё недолго осталось, да?
Орлана не ответила, в шуме ветра за окном ей слышались голоса мёртвых: вот усмехнулась Сабрина, шутливо укоряя её за неопрятную причёску. Коротко откликнулся Истемир - она помешала ему, влезла с вопросами посреди тренировки, и ему стоило больших усилий, чтобы не накричать на сестру. Что-то тихо произнёс отец, может быть, напомнил сказку о маленькой императрице, которую рассказывал ей в детстве или просто пожелал спокойной ночи - Орлану всегда успокаивал звук его голоса, уверенность, звучащая в нём.
– Я всё-таки боюсь, - прошептала Вера, нервно убирая с лица упавшие волосы.
– Страшно боюсь потерять его. Ну что ты молчишь? Как всегда, приходишь и молчишь. Как отец разговаривал с тобой, я не могу понять, из тебя же слова не вытянешь.
– Мама, - оборвала её Орлана, немея от непривычности этого слова, - я сделала всё, что было в моих силах. Я меняла прошлое, я уговаривала Совет подождать с ритуалом. Но, видно, это всё было бессмысленно. Наверное, если бы я сразу им уступила, всё вышло бы по-другому. Прости, я не могу спасти Ордена. Я не смогла спасти никого из близких.
Серое утро лежало на полу комнаты тенями деревьев. Прозрачная вуаль штор покачивалась от дуновения ветра. Сегодня, как и всегда, одно из окон было приоткрыто, и воздух пах прелым листьями.
– Ты сдаёшься?
– подняла на неё глаза Вера.
– Я первый раз за всю жизнь вижу, чтобы ты отрекалась от своих убеждений. Не могу поверить в это.
Орлана болезненно поморщилась. Ветер забирался под мантию и холодом дышал в шею, словно смерть, что уже стояла за её левым плечом. За правым место занял Мидар. Она бессильно тряхнула руками.
– Я не сплю ночами. Я вообще не могу спать без снотворного. Я не помню, когда в последний раз видела сына, я растеряла друзей. Я вымотана до предела. Какие ещё нужны доказательства тому, что ничего нельзя поделать?
– Выбираешь лёгкий путь.
– Вера поднялась из кресла, будто бы вспомнив о срочных делах. Будто бы у неё вообще были дела, кроме лежащего в соседней комнате Ордена. Так она давала понять, что поворот разговора её не устраивает вовсе.
– Обидно. Не думала, что ты сдашься.