Императрица и ветер
Шрифт:
– Опознали?
– автоматически спросила Маша у стоящего тут же, возле окна, Ника.
Тот кивнул и пожал плечами. Мол, неужели ты сомневалась?...
– Здравствуйте. Я капитан Орлова, я буду вести это дело, - Маша заняла своё место напротив женщины.
– Скажите, кем вы приходились Еванджелине Мирр?
Чтобы вспомнить имя пришлось заглядывать на корешок тоненькой папки с делом.
– Я крёстная её, - она отняла от лица большой носовой платок, задумчиво посмотрела на него и снова промокнула красные от слёз глаза.
– Родители у неё умерли,
Она всхлипнула и снова уткнулась в платок.
– Успокойтесь, - негромко произнесла Маша. От собеседницы шёл устойчивый запах сдобы.
– Скажите, чем занималась Ева?
Она решила ограничиться сокращённым вариантом имени, потому что опять заглядывать на корешок папки было некрасиво.
– Она училась в кулинарном техникуме, уже через год должна была закончить, - жалобно протянула крёстная. Как будто, закончила бы жертва техникум, ей на том свете жилось бы легче.
– Никогда у неё врагов не было, все подружки её очень любили, всегда к нам в гости приходили. А один раз, когда Евочка заболела, они всей группой её проведать пришли! Все её очень любили. Какая несправедливость...
Она склонилась к столу и тоненько завыла. Маша дотянулась до пластикового кувшина и, налив воды в стакан, подвинула его к женщине.
– У неё был молодой человек?
– Маша сложила руки перед собой.
Её собеседница шумно выпила воду и снова вцепилась в платок.
– Был у неё один, но они уже давно не общались. Поссорились, наверное. Евочка мне ничего не говорила, но я же видела, что она переживала сильно, - она промокнула платком глаза.
– Я ей сразу сказала, как только его увидела, плохой он человек, не будет ей с ним счастья. А она мне говорит, что ты, он такой хороший. Ни разу даже шоколадку не принёс ей. Она такая добрая у меня была, такая доверчивая.
– Вы знаете, куда она собиралась пойти сегодня вечером и как она вообще могла оказаться на улице Первого снега?
– вздохнула Маша. Оказалось, мёртвый взгляд магички до сих пор стоит перед её глазами. И ветер треплет белые локоны.
– Она мне говорила, что к Лии пойдёт. Это её подруга. Занятия у неё обычно в пять заканчиваются, а я с работы в семь прихожу. Сегодня прихожу, а её дома нет. Я к девяти уже заволновалась. Она же всегда меня предупреждает, когда задерживается. Крёстная, говорит, ты не волнуйся, мы тут реферат делаем, я скоро приду. А тут даже не позвонила. Я стала Лии звонить, она долго трубку не брала, потом взяла. Мялась-мялась, и сказала, что Евочка к ней сегодня не приходила. А потом и вы уже позвонили. Ой, горе-то какое!
В тишине надсадно громко тикали часы, голубые цифры бежали по экрану диктофона. Маша открыла папку и уставилась на чистый лист.
– У вас есть координаты того молодого человека и Лии?...
Кто ни разу не слышал, как свистит ветер в ушах, не видел, как несутся слева и справа огни города, не может понять
Она затормозила как всегда возле скульптуры в виде портала в другой мир. Маша полюбовалась на серебристые буквы, как будто подвешенные в центре портала, они были призваны внушить благоговейный трепет каждому, кто въезжает на территорию столицы. "Петербург-69. Город - врата", как же она любила этот дышащий ночной свежестью, притихший после очередного бурного дня город! Как чувствовала единение с ним именно сейчас, именно здесь, глядя на дрожащие звёздочки-огни, потонувшие в жемчужно-сером море ночи.
Когда фонари стали слишком расплываться, Маша стянула с руки тонкую кожаную перчатку и вытерла глаза. Она могла разделить свою тоску только с этими звёздами-огнями и перламутрово-серым от иллюминации небом.
– Пора возвращаться, - сказала самой себе Маша и снова сжала пальцы на руле мотоцикла.
Улицы пустовали, и её смех эхом отскакивал от погружённых в забытьё стен. Кажется, она забыла уже обо всём: и о досадном происшествии с базой данных, и о бесконечно длинном дне. Сейчас существовали только они вдвоём и эта ночь, пропахшая яблоками и сухой травой.
– Знаешь, как называется эта улица?
– Рената махнула рукой в сторону четырёхполосной трассы, уходящей прямиком в тоннель.
– Не знаю. Как?
– улыбнулся ей в ответ Шредер.
– Дорога в будущее. Я читала, что эту дорогу построили первой, даже ещё раньше, чем проспект Рождественского!
– она обхватила его за руку и прижалась щекой к плечу.
– Представляешь? И ещё то, что она как будто идёт по направлению к тому месту, где впервые обнаружили портал. Не доходит до того самого места, конечно...
Она подняла на него улыбающиеся глаза, её волосы защекотали ему руку. Шредер понял, что Рената хочет от него. Он наклонился и поцеловал её в приоткрытые губы, пахнущие шоколадом, коснулся ладонью её обнажённого загорелого плеча. Рената замерла под его руками, и ещё несколько секунд после того, как поцелуй закончился, не смела шевельнуться.
– Ты такой...
– шепнула она, проводя кончиком пальца по его щеке.
– Какой?
– Шредер сделал вид, что собирается укусить её за палец, Рената захихикала и отдёрнула руку.
– Такой романтичный...
– девушка порозовела от смущения.
– Ой...
Шредеру нравилось то, как она постоянно краснела, как осторожно прикасалась к нему и говорила какие-то милые глупости. Она была настоящей. Она не гналась за призраком власти, не принимала многозначительный вид, заговаривая о смерти, и уж тем более не пыталась задавить его авторитетом. Шредер не допускал мысли, что просто использует её. Нет, но... разве одно может помешать другому?
– Ой, а знаешь...
– она смущенно уткнулась ему в плечо.
– У нас существует одна легенда.