Императрица и ветер
Шрифт:
– Точно, - Маша вздохнула. Ехали они туда дольше, чем были там, а всё из-за единственного свидетеля.
– Я ещё вышла на остановку раньше и досюда добиралась пешком. Такие места не запоминаются.
– Трудость?
– Трудость тоже. Забытый вселенским разумом городок, - она поёжилась.
– Скажите хоть, как умерла?
– Интересно, как?
– ворчливо заметил Провизор.
– Даже не знаю. Может из-за того, что нож в грудь воткнули? Хоть бы подошла поближе что ли, а что, только я один ползать должен.
Маша нехотя приблизилась к судмедэксперту и едва не растоптала тонкий белый шприц, валяющийся
– Посмотри, похоже на игле кровь осталась, - она подняла голову и пребольно столкнулась лоб в лоб с Провизором. Оказывается, он решил подойти поближе, не дожидаясь специального приглашения. Маша зашипела и, потирая лоб, поднялась на ноги.
– Надеюсь, оно того стоило... Ничего себе, а это ещё что?
– Что ты там ещё нашла?
– с энтузиазмом откликнулся Ник.
– Похоже, наши преступники решили организовать чемпионат по устрашающим надписям, - проговорила Маша, приближаясь к боковой стене гаража. Она тронула пальцем испачканную красным поверхность.
– Провизор, это кровь? На томатный сок не похоже. Это её кровь, да?
– Дорогая, ты можешь вообще подождать?
– судмедэксперт тряхнул пакетом со шприцем.
– Или я тебе на расстоянии определять должен?
Маша смущённо замолчала и отступила на шаг, словно для того, чтобы полюбоваться картиной. Руки, которые она старательно грела в карманах, снова замёрзли. "Тварь" - значилось на стене, буквы как будто дрожали от холода и страха, а красные капельки стекали по кирпичной кладке вниз, к земле.
– Предлагаю отработать брошенных любовников, - не сводя глаз с надписи, произнесла Маша.
– И "Белый ветер".
– Убирайся, тварь!
– крик донёсся из комнаты, когда я судорожно пыталась застегнуть куртку. Шарф выбивался из неё, застревал в молнии, я дёргала за неё, понимая, что сейчас сломаю. Меня трясло от холода, хотя примостившийся в углу телевизора стилизованный градусник ещё с утра показывал плюс пять. Зима в городе выдалась тёплой.
Горло сводило судорогой, и я не могла даже ответить на оскорбление. Да и что отвечать, если всё сказано уже сотни, тысячи раз. Если уже сказано последнее "не звони мне" - ах, что за счастье: голос не сорвался, голос прозвучал даже слишком спокойно. Надеюсь, моя улыбка одним уголком губ и взгляд исподлобья - не смотри на меня так!
– обычно мама начинала нервничать от одного такого взгляда - надеюсь, это получилось значительно? Надеюсь, он не понял, что я убегаю в панике и диком страхе, что ещё немного - и разрыдаюсь. О, какой позор...
– Добилась своего?
– она вышла из кухни, скрестила руки на груди и опёрлась о косяк. На ней был этот невыносимый серый костюм - интересно, сколько же ему лет?
– и волна русых волос скатывалась по плечам. Наверное, совсем недавно она была красавицей.
– Больше не приближайся к моему сыну.
– Больше никогда, - пообещала я почти шёпотом и схватила с тумбочки свою сумку.
Она со злостью лязгнула замком за моей спиной, а меня трясло от холода, хотя снег на улице таял и растекался серыми лужами.
Маша заметила, что сзади к ней подошёл Ник, только после того, как он выразительно покашлял.
– Ты устала?
– с подозрением спросил он.
– Да, - кивнула Маша, сбрасывая наваждение.
–
– Уже вызвали в Центр, поехали?
– Ник как-то странно заглянул в её глаза и взял за локоть.
Зарычала служебная машина в десятке шагов от них. Маша покрутила головой: Провизора уже нигде не было. Видимо, он успел закончить с экспертизой и теперь располагался на заднем сидении, устраивая чемоданчик у себя на коленях. А магичка подходяще приютилась в чёрном мешке с продольной молнией и по-прежнему сканирует окружающее пространство мёртвым насмешливым взглядом.
– Почему ты на меня так смотришь?
– не выдержала Маша.
Ветер бросил ей в лицо запах покинутых домов.
– А почему ты дрожишь?
– губы Ника сердито сжались, и сжались его пальцы на её локте, и Маша почувствовала себя виноватой. Она опустила взгляд на трещины в асфальте, через которые пробивалась трава.
– Холодно. Ветер этот... поехали скорее.
Когда они приехали в Центр, на часах было девять вечера - не так уж и поздно для беседы с безутешными родственниками. Ожидая их и Ника с опознания, Маша глотала чуть тёплый чай, абсолютно не чувствуя его вкуса. На этикетке было написано, что чай с апельсином. В серых сумерках за окном загорались разноцветные огни, сигналили машины, и через открытую форточку нёсся запах вечерних улиц.
Она сделала над собой усилие, чтобы подняться и пойти в комнату для допросов. В коридоре уже погасили половину ламп, но из-за приоткрытой двери приёмной Галактуса выбивался целый поток света, и доносились странные булькающие звуки. Маша не удержалась и заглянула туда. Происхождение звуков сразу же выяснилось: в углу на кресле сидела Рената и рыдала, совершенно не заботясь о сохранности косметики.
Рауль занимал её место за компьютером, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он как обычно ворчал себе под нос что-то малопонятное.
– Что произошло?
– Маша подошла к Раулю и заглянула на экран компьютера. Она тут же со вздохом отвернулась: по чёрному экрану прыгали синие строчки.
– Ламеры!
– он сердито погрозил кулаком системному блоку.
– Попытались взломать базу данных. Взломать не взломали, но зато чуть не удалили половину. Маша, ты представляешь, ну ни разу такого не видел!
– Я не отходила никуда, - всхлипнула Рената.
– И никому ничего не давала...
– Да хватит уже реветь. Для того чтобы сломать защиты, не обязательно сидеть именно за этой машиной, - буркнул себе под нос Рауль.
– Вроде всё живо, но ещё бы чуть-чуть и... эх!
– он махнул рукой.
– Кто ломал?
– изрядно удивившись такой новости, переспросила Маша.
– Ну я откуда знаю?
– дёрнул плечом Рауль.
– Сейчас по всему Центру программисты работают, пытаются данные восстановить.
– Тогда не буду мешать, - поразилась масштабности проблемы Маша.
– Пойду наловлю преступников.
...Сегодня она изменила своей привычке: не стала наблюдать через одностороннее окно за приглашённой женщиной. Да и не было никакого интереса, наблюдать: она сидела на ближнем к выходу стуле, ссутулившись, отчего полная фигура, обтянутая цветастым костюмом, казалось ещё более нелепой.