Императрица и время

Чурсина Мария Александровна

В полном молчании они добрались до замка. Орлана сразу же ушла в ванную - она поняла, что если не согреется, то до простуды будет рукой подать. Не зажигая яркий свет, а довольствуясь мерцанием нескольких изумрудных огоньков, она слушала, как за стеной ходит Луксор. Он заглянул к ней через минуту, а может быть, прошло и больше, Орлана потеряла счёт времени, даже чуть задремала.

– Прости, что сбежал.
– Луксор остановился в дверном проёме, запустив в полутёмную ванную клочок яркого света. Его волосы уже высохли - магия, а одежду он сменил.

– Хуже всего то, что у меня больше нет подозреваемых, отозвалась Орлана,

выныривая из полудрёмы и отстранённых размышлений. Она собиралась пошутить, но тон вышел - мрачнее некуда.
– Заговорщиков больше нет в живых, и значит, за руку убийцу уже не поймать. Это может быть кто угодно. Абсолютно кто угодно. Любой чокнутый маг из любой захолустной провинции.

Орлана разогнала пену рядом с собой и чистой водой плеснула на лицо.

– Я бы могла и не переживать так, спокойно дожидаться, пока Аластар будет ловить преступника своими способами, только есть одна вещь, которая беспокоит меня всё сильнее.

Она рывком поднялась и дотянулась до ниши. Неприятная слабость охватила всё тело. Преодолев мимолётное головокружение, Орлана завернулась в полотенце и выбралась на искрящийся изумрудным светом пол.

– Какая?

Оказывается, Луксор никуда не ушёл, он всё ещё стоял в дверном проёме, а за его спиной висел яркий шар белого пламени.

– Он слишком силён.
– Орлана отстранила его с дороги и прошла в спальню. Больше всего хотелось лечь на кровать и не двигаться, но вместо этого она выбрала из гардеробной новое платье и бросила его на кресло.
– Перемещаться из одного конца империи в другой, узнавать планы заговорщиков, убивать и тут же исчезать с места преступления, ни разу не проколоться. Какого демона он так силён?

Она замерла, и её руки, то и дело взмывающие в воздух, опустились. Стало слышно, как шуршит по оконным стёклам тихий дождь. Орлана выдохнула, словно увидев перед собой привидение.

– Луксор, я, кажется...

– Кажется, я знаю, кто их убил, Орлана.

Глава 5

Ты живешь в своих поступках, а не в теле.

Ты это твои действия, и нет другого тебя.

Орлана

Эйрин ждала до рассвета, сжавшись в углу дивана. Она продрогла, искусала ногти и почти успокоилась. Шар пламени давно истаял и по капле искапал себя на потёртый ковёр. Когда же начало светать - из окон, не задёрнутых шторами, стала видна дорога и розовеющее небо над соседним домом, - она поднялась и на негнущихся ногах пошла осматривать свой новый дом.

По сравнению с развалиной Идриса в заповедных землях он казался почти замком. Эйрин выглянула в окно: чёрные скелеты облетевших яблонь тянулись ветками к низкому небу.

– Я же ничего плохого не хотела, тихонечко простонала Эйрин, она боялась, что дом эхом отзовётся на её слова.
– Я же хотела только, чтобы было по справедливости.

Первым делом она поднялась на второй этаж. Эйрин помнила, что прошлым вечером, когда она собиралась спать, все двери здесь были открыты - заходи в любую. Но она выбрала одну, самую ближнюю к лестнице. Сейчас же её ждало ещё одно неприятное открытие: все двери, кроме одной, оказались заперты.

Эйрин подёргала за отполированные временем ручки - да, заперты. Совершенно точно, только из щелей пробиваются прямоугольники неяркого света и ложатся на деревянный

пол в коридоре.

– По справедливости, простонала она снова, как будто бы дом мог услышать её жалобу и помочь. Заскрипели бы несмазанными петлями двери, раздёрнулись шторы на окнах второго этажа - так было бы светлее и надёжнее, и не так страшно, не нужно сидеть внизу на диване и воображать, будто над тобой находится что-то ужасное.

Справедливость - это когда каждый получает то, о чём думает. Она думала, что все, наконец, поймут, что она поступила правильно, и заметят её, ведь она так хотела помочь. Так хотела быть нужной и полезной, а не просто фарфоровой куклой в статусе принцессы.

– Я сделала гораздо больше, чем этот дурак Риан. Он только и мог, что всё испортить. Я всех победила. Я победила, а вы называете меня маленькой девочкой.

Эйрин вернулась в ту комнату, в которой спала. Постель здесь до сих пор была смята, покрывало наполовину сползло. Кроме кровати в углу нашёлся большой письменный стол и много полок, уставленных странными большими книгами.

Эйрин потянула за корешок одной и едва не рухнула под её тяжестью. Это оказалась и не книга вовсе, а папка с тряпичными завязочками, как детская рубашка. Опустив её на пол, Эйрин развязала двойной узел. Обкусанные ногти долго не хотели подцеплять нужную верёвку, пальцы болели.

– Справедливость, справедливость, захлёбывалась шёпотом Эйрин.
– Её нет, и никогда не будет. Никто меня не будет любить, хоть я и сделала всё.

На прохладный пол высыпались бумаги - исписанные листы, листы с ровными напечатанными строчками, фотографии, металлические скрепки. Она разворошила их руками: на фото нашлась мёртвая женщина. То, что она женщина, было понятно только по растрёпанным тёмным волосам. Они расползлись по асфальту. Снег вокруг заливала кровь. Лица у женщины не было, а вместо него... Эйрин, сдерживая рвотные позывы, перевернула фотографию. На обратной стороне красовалась размазанная подпись - несколько цифр, непонятный код, снова цифры.

'Виола Вороновская', прочитала Эйрин, хоть и пообещала себе больше не смотреть в ту сторону.

Она собрала бумаги в кучу и оттолкнула от себя.

– Гадость...

Эйрин передёрнула плечами. На мгновение она ощутила у себя на спине пристальный, тяжёлый взгляд. Обернулась: дверной проём зиял пустотой. Она не выдержала, поднялась и закрыла дверь и только после этого снова принялась осматривать комнату.

В верхнем ящике стола валялись старые часы - такие люди создают, чтобы определять время, они ведь не могут точно узнавать его, посмотрев на небо. Эйрин однажды видела такие. Приложила к уху: часы тикали. Она надела их на руку, просто ради интереса застегнула резиновый ремешок. Тонкая девичья рука в тяжёлом браслете смотрелась странно. Эйрин подёргала рукой, но часы держались как влитые.

В следующем ящике лежали письма. Их было много, и все аккуратно сложили стопкой, прикрепив конверт к самому письму, чтобы всегда можно было определить - кому, от кого и откуда. Написанные неразборчивым почерком, коротенькие, они не очень заинтересовали Эйрин. Она прочитала только самое первое. Самое гнусное.

'Маша, если ты мне не ответишь, я убью себя'.

– Гадость-гадость-гадость, шептала она, понимая, как нехорошо читать чужое, но она знала, что если не дочитает до конца, вернётся и прочтёт. А Эйрин не хотела возвращаться.