Империя проклятых

Кристофф Джей

– Бог. – Усмехнувшись, я пригладил ее пепельные волосы. – Бог тебе не нужен. У тебя есть я.

Ее глаза наконец встретились с моими, а голос сорвался на едва слышный шепот:

– …Ты это всерьез?

Встретившись взглядом с девушкой, я увидел, как ее боль выплывает на поверхность, твердая и острая, как сталь. Да, такой она и была, Диор Лашанс. Но я понимал, что, несмотря на всю браваду, ей всего лишь шестнадцать. Ее швырнули головой вперед в этот мир, о котором она, возможно, и представления не имела. Все, к кому она хоть немного привязывалась, либо покинули ее, либо их

у нее отняли. Ее доверие было нелегко заслужить, но она доверилась Хлое – только для того, чтобы в награду ей приставили нож к горлу… И теперь я видел: предательство ранило ее глубже, чем я предполагал сначала.

– Всерьез, – ответил я, заглядывая ей в глаза. – Клянусь кровью. Не знаю, куда приведет нас этот путь, девочка. Но я пойду по нему вместе с тобой, какая бы судьба нас ни ждала. И если сам Бог решит разлучить нас, если весь Несметный Легион встанет у меня на пути, я все равно найду дорогу назад даже с берегов бездны, чтобы сражаться на твоей стороне. Я не покину тебя, Диор.

Наклонившись, я сжал ее руки настолько крепко, насколько осмелился.

– Я тебя никогда не покину.

Она боролась со слезами еще мгновение, опустив волосы на глаза и натянув на себя бахвальскую броню, которую научилась носить с детства… Семеро Мучеников, она же еще совсем ребенок. И кем, черт возьми, я вообразил ее? Но как бы она ни боролась с собой, печаль вырвалась на свободу, кровь, засохшая коркой на лице, пошла трещинками, а само лицо сморщилось. По щекам потекли слезы, и тогда она опустила голову и зарычала:

– Чертова трусиха…

– Ты ж моя Дева-Матерь! Девочка, трусихой тебя можно назвать с большой натяжкой.

Я неловко потянулся к ней, и, когда моя рука коснулась ее плеча, она громко зарыдала, обхватив меня. Я застыл на мгновение, парализованный, но в конце концов обнял ее покрепче и держал, прижав к себе, пока она плакала. Все ее тело сотрясалось от рыданий, и я качал ее взад-вперед, как качал когда-то собственную дочь – казалось, это было целую жизнь назад. Воспоминание остро кольнуло, как сломанный клинок, и при мысли о семье к горлу подкатил ком.

– Тише, тише, детка, – бормотал я. – Все будет хорошо, обещаю.

Она сильно шмыгнула носом, уткнувшись лицом мне в грудь, как будто хотела заглушить свой вопрос:

– Правильно ли… правильно ли мы поступили, Габи?

– Что ты имеешь в виду?

– Ритуал, – прошипела она. – Мертводень. Мы м-могли бы покончить с этим! Со всем этим!

У меня защемило в груди, и мои кровавые деяния в этом соборе давили тяжелым грузом. Я разрубил своих старых братьев на куски, чтобы спасти Диор, и, хотя мне было не жаль людей, которые собирались убить ребенка, я все же осознавал, что ритуал мог бы действительно сработать. С того момента, как я сделал этот выбор, каждое осиротевшее дитя, каждая убитая мать, каждое мгновение страданий под небом мертводня… Теперь в этом была частица и моей вины.

Моей. Но не ее.

– Теперь послушай меня. – Я отклонился, чтобы взглянуть ей в лицо. – Ты просто заткнула эту бутылку с дерьмом пробкой.

Поняла? Выбор был только мой, и если за него придется платить, то неустойку заплачу я. – Я усмехнулся, пытаясь говорить более уверенно, чем я себя чувствовал. – В любом случае все Писания, хранившиеся в этом монастыре, – это по большей части свиная ерунда и собачья чушь. Селин сказала мне, что если я позволю Ордену убить тебя, все будет кончено.

– …Селин?

– Моя младшая сестра. Ты знаешь ее как Лиат.

Заплаканные глаза Диор широко распахнулись.

– Эта кровавая ведьма в маске? Да она пытается вцепиться в меня когтями с тех пор, как мы покинули Гахэх.

– И она же помогла нам сразиться с Дантоном и его выводком. Она не друг Вечного Короля.

– Итак, враг моего врага…

– Обычно просто еще один враг. – Я посмотрел на тусклый свет за окном. – Но она спасла мне жизнь. И помогла спасти твою. Мы должны хотя бы выслушать, что она скажет. Здесь нам оставаться небезопасно, Диор. Ты должна решить, каким путем нам идти дальше.

– Я? – Она моргнула. – Почему я?

– Потому что это твоя жизнь. Твоя судьба. Ты – Святой Грааль Сан-Мишона. Я буду рядом с тобой, всегда и везде. Но твоя дорога… она только твоя и больше ничья. Поэтому выбор за тобой.

Она фыркнула и тяжело сглотнула.

– А что, если я выберу не тот путь?

– Тогда мы заблудимся вместе.

Она посмотрела на меня, и я увидел, как в ее глазах разгорается прежняя искра.

– Перед нами лежит темный путь, – сказал я ей. – И трудно продолжать идти, когда не видишь земли под ногами. Но это и есть мужество. Воля. Желание продолжать идти во тьме. Верить, что она простирается лишь на расстоянии вытянутой руки, а не за миллион миль отсюда. И хотя кто-то может дрогнуть, кто-то может потерпеть неудачу, кто-то может свернуться калачиком, как младенец, вместо того чтобы идти дальше этой одинокой ночью, но ты – не такая.

Я сжал ей руку, заглянул в глаза и повторил:

– Ты не такая.

Она расправила плечи в своем прекрасном сюртуке, стала немного выше ростом, убрала с лица эти светлые локоны. И хотя она была все той же уставшей малышкой и, Боже, такой юной, в ее сияющих глазах я мельком увидел женщину, в которую могла бы вырасти Диор Лашанс.

И на мгновение тьма показалась мне уже не такой мрачной.

– Тогда пошли, – сказала она. – Лучше не заставлять семью ждать.

II. Как и почему

Мы с Диор медленно спускались в лежащую внизу долину, а в моей голове пульсировала только одна мысль. И это было не облегчение, что моя сестра не умерла, и не ужас, что она обратилась в нежить. Никакого беспокойства из-за странных даров, которые она продемонстрировала, или и любопытства, как она провела последние семнадцать лет.

Пока платформа медленно ползла вниз, все мое любопытство, все вопросы, все «как и почему» звучали едва слышным шепотом, заглушенным одним-единственным страхом.