Империя проклятых
Шрифт:
– Хотя у нас и были разногласия, де Леон, я не мстительная душа. Но Ее Темность ясно выразила свою волю. Поэтому дарить тебе дальнейшие мучения я не желаю, но буду вынужден так поступить, если ты бросишь ей вызов. На самом деле этого не желает никто из нас.
Габриэль снова почувствовал бритву, которая теперь приближалась к его шее. Теплое, как кровь, прикосновение к его горлу, и монстр слегка прижался пахом к его руке.
– А с кем ты спишь, холоднокровка?
Бритва остановилась.
– Почему ты спрашиваешь, среброносец?
Габриэль пожал плечами.
– Просто скажи – побалуй меня.
Тогда
– Бессмертных не волнуют такие пустяки. Которые так быстро тонут в океане вечности. Красоту можно найти в любом сосуде.
– Ответь, когда ты укладываешь своих возлюбленных в постель, ты их сначала разогреваешь? Или просто ставишь раком и имеешь?
Бритва снова замерла.
– Что ты…
– Скажу проще. – Габриэль наконец открыл глаза и посмотрел на маркиза. – Сначала налей хотя бы выпить.
Жан-Франсуа сжал зубы, бритва зависла над яремной веной Габриэля.
Угодник-среброносец только улыбнулся.
Габриэль знал, что здесь ему грозит опасность. Но даже измученный и уставший, он все же не был полным глупцом. По правде говоря, если бы эти монстры желали ему смерти, они бы уже давно убили его. А они, хотя и довели его до потрепанного края здравомыслия, все же не позволили упасть в бездну. Он знал, чего они хотят. Они хотят услышать историю о том, как был разбит Грааль Сан-Мишона. Узнать, можно ли как-нибудь использовать его в своих интересах. И поэтому, даже если вера в то, что скорпион его не ужалит, выглядела как глупое пари, Габриэль знал: пока он сидит в этом кресле, ему нечего бояться.
Обнажить горло перед этим ублюдком не означало капитуляцию.
Это было завоевание.
И снова закрыв глаза, он расслабился и откинул голову.
– «Моне», если оно у тебя есть, cherie.
– …Посмотри, Мелина, – приказал Жан-Франсуа.
Габриэль услышал скрип закрывающейся двери и поворот ключа – рабыня сочла его достаточно опасным, чтобы сейчас запереть за собой дверь. Санктуса, который они дали ему выкурить, было едва ли с наперсток, но чувства и ощущения все еще были острыми, и, когда маркиз снова и снова прижимал бритву к коже, Габриэль считал шаги Мелины, пока она спускалась из башни.
Он уже знал, что тяжелая железная дверь внизу вела в западное крыло. Когда его вели в эту комнату, он мысленно считал шаги и отмечал детали. Теперь у него в голове был просчитан каждый шаг от этой лестницы до обеденного зала. Он отметил и запомнил, где стоит каждый раб-мечник, где расположены высокие окна, откуда мог бы выпрыгнуть человек, и двери для слуг, через которые человек мог бы ускользнуть, – все это он надежно спрятал в бронированных хранилищах памяти.
Маркиз продолжал молча брить его, но самодовольный вид триумфатора испарился. Бритва скользнула по горлу в последний раз, убийство было всего лишь прихотью. Но наконец монстр начисто вытер лезвие и спрятал его обратно в карман камзола.
Через мгновение Жан-Франсуа прижал ладони к лицу Габриэля, прохладному и влажному. От угодника-среброносца резко запахло алкоголем, под которым угадывалась едва уловимая нотка…
Цветы.
Габриэль
– Прошу прощения, де Леон, – пробормотал монстр. – Боюсь, ландыш – один из немногих приятных ароматов, которые мы пока еще можем приготовить в эти ночи. Я знаю, что это был любимый цветок твоей жены. И дочери тоже. И если запах вызывает неприятные воспоминания, прошу прощения. Как я уже говорил, мне совсем не хочется видеть, как ты страдаешь.
Габриэль отвлекся, оглянувшись и воскрешая в памяти те далекие дни. Тот маленький маяк у моря. Тепло улыбки Пейшенс и рук Астрид. Песню волн, чаек и далекого берега и стук в дверь, похожий на три удара молотком.
– Входи, – промурлыкал Жан-Франсуа.
Мелина снова скользнула в комнату с бутылкой зеленого стекла, наполненной восхитительным красным вином. Габриэль вдохнул аромат вина, наблюдая, как пульсирует артерия под колье на шее Мелины; скользнул взглядом по молочно-белым изгибам ее груди, когда она наклонилась вперед и наполнила один из кубков. Кровь у него побежала быстрее, и он избегал смотреть Мелине в глаза, когда она протягивала ему кубок.
– Вам угодно что-нибудь еще, хозяин?
Габриэль даже не заметил движения монстра, но тот уже сидел на кресле у стола. На коленях холоднокровки лежал фолиант в кожаном переплете.
– Не сейчас, голубка моя. Оставь нас.
– Да будет воля ваша. – Женщина взглянула на Габриэля. – Я буду рядом.
Габриэль подмигнул ей и поднял кубок, и Мелина удалилась. Угодник запрокинул голову, осушив вино одним глотком. Кожа заскрипела, когда он наклонился и налил еще. И с бокалом, в котором дрожал чудесный напиток, едва не переливаясь через край, он откинулся на спинку, уставившись серыми глазами на сидевшего напротив монстра.
– То, что Вечный Король сделал с твоей семьей… – Жан-Франсуа покачал головой, глядя в узкое окно. – Признаюсь, эта история поразила меня в самое сердце, среброносец.
– У тебя нет сердца, холоднокровка. Мы оба это знаем.
– Мне не чужда жестокость. Но есть порог, переступить который осмеливаются только настоящие чудовища. И Фабьен Восс был именно таким, по любым меркам. Но покончив с ним, ты спровоцировал бедствие. Наша империя балансирует на острие ножа, де Леон. Если Дворы Крови не объединятся, у этой истории может быть только один конец.
– Веришь, что Грааль тебе поможет? – Габриэль усмехнулся. – Я уже говорил тебе раньше, холоднокровка. Чаша разбита. Грааля больше нет.
– Во что я верю, Габриэль, не имеет значения. Никто из нас не хочет, чтобы тебя снова бросили в ту яму. Но именно там моя Императрица оставит тебя, если ты не дашь ей то, что она хочет.
– …А если дам?
– Бессмертие. Возможно, это единственное, с чем действительно знаком каждый из нас.
Холоднокровка достал деревянный ящичек, на котором были вырезаны волки и луны. Вытащил длинное перо, черное, как сердце в груди Габриэля, и поставил на подлокотник маленькую бутылочку. Обмакнув перо в чернила, он поднял темные выжидающие глаза.