Империя статуй

Ad Astra

— Расслабься, Сиггрид, в этой комнате тебе никто не враг. И мы не посмеем окружать тебя вопросами прежде, чем не выложим все сами. Быть может, хотя бы так ты немного нам доверишься…

— Тогда я готова внимательно вас выслушать.

Переглянувшись с Флоки, принцесса соединила кончики пальцев, явно не зная, с чего следует начать, потому эту обязанность решил взять на себя её младший брат.

— В отличие от других членов императорской семьи, мы не желаем Горгоне смерти, и решение это не спонтанное, а скрупулезно обдуманное. Наш народ считает Горгону легендой, но, разговаривая с ним о возможности появления этой расы вновь, слышим лишь слова о необходимой казни. Словно бы иного выхода и нет.

— Почему же вы решили, что я не враг вам, если и люди, и наги считают меня чудовищем?

— Стоит

начать с того, — тихо произнесла Сильвия, — что мы члены императорской семьи, а потому знаем всю правду в отличие от тех, кому её навязали. Нам с Флоки…многое пришлось пережить. Но именно поэтому мы поставили под сомнение существующие ценности и принципы. Я думала, что, став Императрицей, смогу изменить хоть что-нибудь, но и этой возможности меня лишили. Наги более не самая выдающаяся раса, отнюдь. Мы — самые бессовестные, жестокие существа, ставящие в главенство исключительно власть и материальные ценности. Думая об этом долгое время, я поняла, насколько ужасно поступают наги по отношению к другим.

— Сильвия пыталась выступать в Академиях с лекциями о нравственности и морали, — добавил Флоки, — я был на них и могу подтвердить. Мы не бездействовали. Пытались донести истины, к которым пришли сами. Пытались говорить о взаимоуважении, о том, что нужно позволить другим расам жить рядом на равных, а не прогонять их в горы и леса под видом необходимости. Но нас лишь засмеяли. Называли глупыми филантропами и слабохарактерными наследниками императорской крови.

— Это ужасно, когда ты ни в силах ничего изменить. Когда обречен смотреть на крах морали собственной расы.

— Моего отца специально отправили на передовую, хотя он был прекрасным и справедливым нагом. Просто потому, что не был любим и якобы мозолил глаза. Меня из-за случившегося и вовсе принцем не считают — Императрица уже начала искать себе невестку, лишь бы избавиться и от меня. Спасибо, что не на передовую.

— Мой отец также погиб…У меня на руках. Отравили. Меня тоже пытались. Мою младшую сестру кто-то столкнул с башни, и она разбилась. Мы живем в каком-то Аду, где все действия не подлежат суду. Браки не по любви и даже не по симпатии, постоянные попытки идти по головам, гордыня, алчность, гнев…Я вижу эти грехи, куда бы ни пошла. Прогнившее общество. Да, я и Флоки не безупречны, но мы пытаемся исправиться, пытаемся измениться, и за это нас считают отбросами.

— В это же время мы узнали передающийся из поколения в поколение секрет о Горгоне. Мы просто сопоставили все факты, и поняли, что это не монстр.

— Пять тысяч лет назад, когда нагами правила кровожадная и беспощадная Императрица, когда драконы исчезли с земель, а наш народ стал черстветь, окутываясь в кокон эгоизма, старый архимаг, доживающий свой век, внезапно появился на пороге тронного зала прямо во время пира. То праздновали полное истребление гарпий, и, остановившись перед троном, старец молвил предсказание: «Как мы уничтожаем иные народы, так и к нам придет каменная смерть, неся возмездие за все грехи. И будет палачом сим нагиня с златым взглядом, и познаете вы весь тот ужас, какой сами же несете». После этого он рухнул замертво, а веселый пир сменился мрачным молчанием. Императрица посчитала предсказание бредом сумасшедшего старика, но уже через неделю на землях родился младенец с желтыми глазами. Он родился вдали от столицы, где никто не слышал о предании, и, когда девушка выросла, узрела она всю истинную натуру своего же народа, позабывшим истинные ценности и заветы. Заключив сделку с темными силами, Горгона — таково было её имя — стала нести возмездие безнаказанным. Империя медленно превращалась в камень, и тогда Императрица, испугавшись смерти, приказала лучшим магам избавиться от угрозы, но те пали замертво, а Горгона поселилась в Каменном Замке, где жила когда-то наследная принцесса. К сожалению, часть истории невозвратно утеряна. Она восхваляет ум нового архимага, создавшего Алмазный меч — единственного в своем роде орудия, описывает казнь монстра и спасение великой нации. Но умирая, Горгона наслала на нагов проклятье, сказав, что раз в пятьсот лет её «дети» придут на земли вновь. Её голову из опасений зачаровали и захоронили во дворе, где вскоре

вырос красный клен. Чернея, он знаменует собой возможный конец Империи. Все были напуганы, Горгону ненавидели, считая истинным злом, и вскоре, чтобы более не пугать народ, и вовсе сумели перенесли проклятье в Солэй. Такова эта история. Ужасная история, погубившая героя и выставившая злодеев воплощением храбрости. История, что обрекла на вечные страдания всех правителей Империи и Горгон, что даже не знают о том, для чего родились.

Глава 19

Мы ищем смысл, а смысла нет,

Идем на блеклый, тусклый свет.

Мы ищем путь, а путь тернист,

И слышен только ветра свист.

Встань на развилке, человек,

И сделай золотым свой век.

Эдмонд Ренесский, бард при дворе Вестмара Великого

Сильвия Зейран, первая принцесса Империи Зейран

Прежде, чем ответить, она долго молчала, смотря немигающим взором в блестящее на солнце окно. Бледная и измученная, застигнутая врасплох и разочаровавшаяся — такой была нагиня, признанная самым опасным и смертоносным существом во всем мире. Сродни ядовитой змее, укус которой забирает жизнь, сродни Черному цветку, шипы которого, царапая кожу, уносят душу в иной мир. Отличие лишь в том, что ни змеям, ни Черным цветам не угрожает полное истребление, поскольку даже им нашли применение премудрые лекари.

Встретив Сиггрид впервые, я нашла её странной, поскольку при всей своей врожденной красоте и нажитой состоятельности она выбрала путь, проходящий среди аллеи книжных шкафов. Но теперь, взирая на её осунувшееся грустное лицо, я находила сей выбор мудрым и прагматичным, поскольку он даровал Горгоне доступ к информации из первых рук и первых страниц. Думаю, если бы она не спустилась сегодня в кузницу, то выиграла бы себе как минимум пять лет жизни вне подозрений. Говоря о пяти годах, я не бросаю слов на ветер, ведь помешательство Императрицы растет с каждым днем, и лишь вопрос времени, когда её ненависть достигнет бессознательного апогея.

Мы давно не говорили с мамой, и, кажется, она не желает личной встречи. С тех пор как отец подверг сомнению её стиль правления, более она не поворачивалась ко мне лицом, но то, с какой легкостью мама отвергла часть своей семьи, говорило об отсутствии между нами как таковой любви и привязанности. Я не держала зла на Фелисию — она избалованный ребенок, тянущий руки к новой желанной игрушке — но смотреть на её поведение не могла. Меня лишили надежды, разбив драгоценную мечту. Она могла бы оказаться явью, получи я власть, но отныне трон принадлежал сестре, желающей править беззаботно, спустя рукава.

Я много думала о том, почему изменить мир могут только те, у кого есть или безграничная сила, или непоколебимая власть. Почему толпа способна повиноваться лишь страху, а не логическому умозаключению? Почему стараний и воли больше не хватает? С каких пор в нашем мире все решают деньги и связи? Сколько бы я ни думала над этими вопросами, ответов так и не было. Очевидно, это был некий переломный момент, произошедший тысячелетия назад, когда бесхарактерное и глупое общество позволило власть имущим творить, что вздумается, вот только, мы до сих пор пожинаем плоды неверной системы, уводящей нацию на дно. Я слышала легенду о городе, в котором люди позабыли о морали, доброте и сострадании. О городе, в котором царствовали жадность, развратность и несправедливость. О городе, на который Небо обрушило свой гнев в виде огненного дождя.

Наги — хитрый народ. Дарованное за грехи их проклятие они исказили и перенаправили, дабы жить и дальше в спокойствии, лишенном морали. Они не желают нести заслуженное наказание и не желают исправляться, наверное, именно поэтому ни у меня, ни у Флоки нет любви, которую принято называть патриотизмом. Мы вовсе не гордимся Империей. Но даже изменить её, будучи членами правящей семьи, не можем.

— И что же вы хотите от меня? — неожиданно произнесла Сиггрид, вновь обращая ко мне золотой взгляд. Грустная улыбка, тронувшая её губы, показалась мне плохим знаком. — Желаете, чтобы я превратила всех в камень?