Империя
Шрифт:
– Ты уверен?
– Да, вполне. Все спят.
– Ну, тогда двинулись.
Галлой позвал Фавна, и вскоре все втроем оказались за городской чертой.
– Куда пойдем?
– спросил Плиний.
– К холмам. Будем пробираться тем же путем, обходя города и не заходя в них.
– Тяжело это.
– Тяжело, но другого выхода нет.
И они решительно зашагали вперед, ведя за собой на узде лошадей, на которых взгромоздили все житейские запасы.
Город уже просыпался,
– Это Везувий, - гордо сообщил он, поднимая над собой ударившую его часть, - это он говорит со мною таким образом и предлагает обозначить город по-новому в его хвалу, создав ему должное величие. Покоримся тому и упрочим славу. Город Помпей отныне именуется Везувий, а все, что под ним Помпеей.
Никто не возразил в то утро, и сам Помпей не проронил ни слова.
Уже не было того его величия, что прежде, уже не был он славным полководцем, ибо Красс покорил его, подчинил себе и его творцу Везувию, что по молчаливому преданию сотворил самого Красса.
Беглецы же уходили прочь и слышали силу толчка того у себя под ногами. Дико заржали лошади, а одна ив них поднялась на дыбы, сбрасывая амуницию на землю и рассылая ее вокруг, притаптывая копытами.
– Плохой знак, - проговорил Плиний, когда все то прошло.
– Плохой, - согласился Галлой и устремил свой взгляд на тот самый холм, от которого они убегали.
– Смотрите, - вдруг вскрикнул он, - гора проснулась. Вижу дымок, уходящий в небо. Прав, наверное, был тот старик. Нельзя беспокоить духа. Иначе он воссоединится с небом и создаст силу толчка. Уходим поскорее. Тут нам не место. Надо благодарить небеса за посланную нам удачу. Оставайся, Помпей, сам с собою. Нам не нужны твои страхи. Вперед, друзья. Нас ожидает другое. Думаю, что ждет хорошее впереди. Время покажет. А пока не будем терять его. Собирайте все и в поход.
Люди собрались и ушли, оставляя за собой лишь примятую копытами траву и часть того, что уже не соберешь. Они ушли, больше не оборачиваясь и не обсуждая все то. Им не жалко было покидать место. Жалко было своего труда и годы его созидания.
Так творится история многих городов. Так творится история жизни самих людей. И никому не хватает смелости остановить то и сделать что-то не так.
Только уход можно посчитать за смелый поступок или просто бегство. Так творилось тогда и до сей поры сотворяется вокруг.
И никто не повинен в этом, хотя виноваты многие. Так бывает по существу дел некоторых, и так обоснуется сама природа создания всяческих дел.
И огорчаться на то мы не имеем права, ибо то наше и оно уже неотъемлемо. Потому, надо правильно пережить его, понять глубину тех самозваных чувств и достойно внести в саму память нашу, как узелок нового хитросплетения ума, как что-то хорошее, сотворенное когда-то и как какое-то величие того же ума от созидания рук творения его.
Город
И они поклонялись ему, принося очередную дань, и они ожидали от него только тепла и ничего больше. Этим довольствовались и были рады.
Так было тогда, в то время буйства природы Земли и изменения ее внутреннего состава.
Где-то в глубине недр творились свои дела, подготавливая дань наружу. Где-то в небесах создавались свои пары, что уносили жизни с собой и возвращали их обратно уже в другую величину.
Так творилась природа, и создавалось новое чудо дня для людей и всего живого, но опасное для самой природы простого естества.
Но не будем омрачать событий и двинем следом за беглецами, по пути доставляя себе удовольствие от знакомства с новой средой и всем тем, что ее составляло на тот период неузнанного до сих пор времени естества человеческого.
Впереди показались горы, и убегавшие остановились.
Это уже было истинное препятствие на их пути и основное в деле свершения задуманного. То была дорога к их жизни, ведущая к своему концу и не усматривающая для них особых перемен.
– Путь свободен, - так сказал Галлой и решительно повел всех за собой.
PROSETERIUM 2
Завоеватели. Завоевания
Всякий, кому знаком смысл завоевания, относится к нему с трепетом и по-своему обустроенным понятием собственной справедливости.
У Галлоя и Плиния были свои критерии определения той самой справедливости, о которой идет речь.
Если империя создавалась их руками, их трудом, то нет никакого другого убеждения, способного разоблачить веру в свою понятую справедливость. Так они размышляли на ходу движения и по пути в тот город, который Галлой именовал сам в честь себя.
– Что же буду там делать я?
– неоднократно задавал себе вопрос Плиний и это его сильно беспокоило.
Не успев, как следует испугаться присутствия скорой смерти, он снова как бы восстал в себе и добивался своей личной славы.
0 том же думал и третий участник побега Фавн Легорийский.
Но он относил себя скорее к другой стороне дела. Не к победителю, а к побежденному.
А это несколько меняло суть его размышлений и давало возможность составлять по-своему мнение.
Сам же Галлой по этому поводу размышлял просто. Его город, им обоснован и нет никому дела до верховной власти среди других.
Так вот они думали, каждый относительно себя самого и кто как в уме рисовал свое близкое будущее.
Они проехали те города, что указал Галлой Крассу и подошли вплотную к намеченной цели.