Импортный свидетель (сборник)
Шрифт:
Нестеров не удивился тому, что талантливый хирург живет теперь в другой стране, и не поленился написать документ в консульский отдел МИДа, где попытался изложить то обстоятельство, что этот самый хирург, что теперь живет во Франции, ему очень нужен.
13
Десять человек уже сказали Нестерову, что врач Иван Мирский — хороший человек и отличный работник, но Нестеров продолжал искать одиннадцатого.
Им оказалась молодая женщина, которая имела маленькую дочь, была замужем, носила «поплавок» со змеей, свидетельствовавший о высшем медицинском образовании. По делу о хищении почки
Среди ведущих хирургов мира Нестеров искать Ивана Мирского не стал, а полюбопытствовал, что же такое выдающееся сделал непризнанный гений.
Женщина посмотрела на Нестерова с удивлением:
— Да прежде всего мне с вами об этом трудно говорить, потому что вы неграмотны в медицине. Если я вам скажу, что он нашел препарат, с помощью которого можно сращивать ткани разных особей живых существ, вы же все равно не поймете, что это такое. Или жировыводитель. Представляете, с помощью микстуры он заставлял человеческий организм работать таким образом, что из него выходил через поры лишний жир.
— А потом?
— А потом горячий душ и…
— И что?
— И ничего, опять можно пережирать и делать глупости с организмом.
14
Следователь по особо важным делам Нестеров, несмотря на то что ни прокурор, ни другое правоохранительное начальство не поддерживало его в начинании искать Мирского, поскольку тот, хотя и проходит по делу, но живет во Франции, все же довольно скоро оказался в командировке в Париже. Но Нестеров не замечал экзотики чужой страны, потому что карман ему жгло письмо генерального консульства, в котором сообщалось много весьма ценного для его миссии.
15
— Вставайте, граф, — сказал Нестеров нищему босяку, лежавшему прямо на земле у теплого люка возле яркой витрины. "
Мирский с трудом разлепил веки, покрытые грязью, и безнадежно спросил:
— Вы кто, откуда меня знаете?
— Я советский, как говорится, сыщик. Вставайте.
Мирский криво усмехнулся.
Нестеров подал ему руку, тот обалдело поднялся. Они прошлись по улице, потом сели в такси, и там, нимало не стесняясь, доведенный голодом и неудачами до неврастении, почти потерявший соображение человек (иначе как объяснить, что он не удивился появлению советского сыщика в Париже), вдруг заговорил.
— Десять лет назад, — давясь бутербродом, сказал он, — я был молодым и полным сил ученым. Я — медик. Влюбленный в жизнь, я смотрел на нее вытаращенными глазами. Хотел сделать людям добро и не верил, что все великие открытия человечество уже сделало. И вдруг сам нечаянно сделал открытие. Оно родилось из анекдота, что у советских граждан две проблемы: как достать дефицитные продукты и как похудеть. Слушая разговоры о продовольственной программе, я смотрел на улицу и наблюдал людей. Две трети их были полными и больными. Я это знаю. Жир губит сердце. Все они съели те продукты, которых не хватило другим. Стал я думать, как помочь этим людям. Но не
Но мной занялась милиция, как человеком, незаконно занимавшимся медициной. Я понял, что у нас полицейское государство, и впервые тогда решил уехать.
А тут мне объяснили, что и у нас в государстве можно премило жить, стоит только заняться подпольным промыслом. Вы знаете, я ездил в одну лабораторию. Конечно, она преступна, но оборудование там было удивительное. Меня возили туда с завязанными глазами. Нет, правда, ни в одной клинике такого оборудования я не видел. Я спросил там, откуда у них столько «живых» человеческих органов. Мне ответили: из анатомички. Но это было, конечно, вранье. Когда я понял, откуда у них человеческие органы, я чуть не сошел с ума. И все же хотел доказать, что мое открытие надо внедрять здесь, в СССР.
— А помните, где вам завязывали глаза? — спросил Нестеров.
Но Мирский не ответил, он не услышал вопроса, он был увлечен своим рассказом.
— Я написал о своем открытии в высокую инстанцию. Меня вызвал молодой человек, холеный, никчемный врач, и сказал, что ему поручено со мной разобраться. Шутил, острил, говорил об оригинальном способе помочь стране выполнить продовольственную программу. Беседа с ним охладила меня. Но. его предложением помочь мне устроиться в поликлинику воспользовался. А что мне оставалось делать?
— А в СССР не хотите заново заняться своим делом всерьез? — перебил его Нестеров.
— Кому я там нужен? Ведь я совершил преступление, так, кажется? Кто мне поверит, что почка у этого паренька была больной?
— Это мы установим в дальнейшем, мстить вам не будем.
До какого же состояния должен был дойти Мирский, чтобы внезапно спросить:
— Сколько у меня есть времени на размышление?
— Минута. И еще один вопрос: а можно ли пересадить человеку почку от другого человека?
— Конечно, — с готовностью сказал хирург.-^ Вот, — он достал из-за пазухй мятую тетрадь, — полное собрание моих операций.
Нестеров раскрыл ее и вдруг прочитал под датой четырехлетней давности историю ампутации и реампутации ноги Роксаны Ирвинд.
16
Миловидная девушка вошла в помещение следственной части и нерешительно присела на скамье.
— Вам известен этот человек? — спросил ее Нестеров.
Роксана посмотрела на Мирского внимательно, и вдруг стены комнаты поплыли перед ее глазами. Она покачнулась. Сержант, стоявший у дверей, подбежал, чтобы поддержать ее. Дикий вопль вырвался из груди девушки. Она широко открыла глаза и закричала еще раз. Несомненно, вид Мирского вызвал у нее ужас.
— Попросите войти Михаила Ивановича, — распорядился Нестеров.
В помещение вошел психиатр. Вскоре ему удалось привести Роксану в себя.
— Я думаю, — сказал он, — что следственный эксперимент следует прекратить. Дело в том, что больная нездорова и потому уверена: Мирский здесь для того, чтобы снова отнять у нее ногу.
Роксану увели.
— Беркову пригласите, — попросил Нестеров.
И женщина-хирург тотчас же после того, как ею была осмотрена нога Роксаны, сказала: