Импортный свидетель (сборник)
Шрифт:
Через несколько минут полковник милиции и гражданка Франции мчались на пограничном катере к берегу.
46
— Слушай, дорогой, почем я знаю, что в этом сундуке, — говорил Джоджон таможеннику, проявлявшему законное любопытство при виде огромного кофра, который теперь уже один, бедный, раненый, Джоджон тащил в Москву, чтобы передать его родственникам работников консульства.
Таможенник попросил открыть кофр и нашел в нем: компьютер, видеомагнитофон и еще много-много другого.
Джоджон устал на все это смотреть. Но его… пропустили.
Пройдя таможенный контроль и продолжая волочить
На плакате был изображен красивый мужчина в «мерседесе» на фоне роскошного особняка с красным флагом на крыше. Под плакатом было написано:
«…Консульское учреждение ведает вопросами содействия торговле страны отправления в стране пребывания, выдает въездные, транзитные визы, охраняет интересы своего государства, его граждан, информирует свое правительство об экономической, социальной, культурной, политической жизни государства пребывания.
Консульство осуществляет регистрацию рождения, брака, смерти…»
— У консула столько работы, — вполголоса сказал сам себе Джоджон, присаживаясь на огромный кофр, — что ему некогда ходить по магазинам
47
— Джоджон, вы читали сегодняшние «Известия»? — спросил Нестеров, навестив своего друга в госпитале.
— Нет, а что?
— Там про наше дело, про нас, конечно же, ни слова, но это — как водится.
— Хорошо, — сказал Джоджон.
— Ничего хорошего. Симе так и не вернули паспорт, хотя мы ходатайствовали. Я ее должен посадить на самолет — и тю-тю. Кстати, как вы себя чувствуете?
— Спасибо. Вот министр тоже спрашивает, как я себя чувствую, и предлагает полечиться в санатории, — Джоджон показал телеграмму.
— А в новый круиз не хотите?
— Нет уж, благодарю.
Попрощавшись после недолгой беседы, Нестеров выбежал из больницы и тотчас же вскочил в дожидавшуюся его машину. Через десять минут он был уже возле кафе «Националь» — того самого, с которого начиналась когда-то Симина жизнь. Сима ждала его на улице.
— В аэропорт, — сказал Нестеров водителю.
Сима смотрела на убегающую Москву, и глаза ее наполнялись холодом, а Нестеров молчал, потому что ему было нечего ей сказать. Он обманул Симу, он обещал, что своими правдивыми показаниями она решит свою участь, но паспорт ей не вернули.
Объявили посадку на рейс, и он даже не сказал ей ничего шаблонного. Он просто поцеловал ее.
Рассказы
ДЕТЕКТИВ С ПОДСВЕТОМ
Детектив с подсветом
1
Все началось с того, что Алла Абдуллаева вынуждена была обратиться к психиатру.
А за день до этого известный всему Памиру Джоджон Авзуров по своим делам приехал в столицу республики. Одет он был в голубоватые полуджинсовые брюки, рубашку с короткими рукавами и тряпичную кепочку.
Но сперва об Алле Абдуллаевой. Психиатр был московский, в республику приехал ненадолго. Тем не менее,
В день психиатр принимал десять-двенадцать больных, страдавших больше мнительностью и желанием лечиться от модной болезни — неврастении, чем действительным заболеванием. А эта женщина, так во всяком случае он сначала подумал, была исключением. Заболевания у нее психиатр не нашел да и желания лечиться тоже. Он попросил ее вытянуть руки и закрыть глаза — пальцы у нее не дрожали, и психиатр увидел рабочие руки, которым неведом был маникюр и лосьоны. Потом он попросил ее открыть глаза, оттянул ей веки своими холеными пухлыми пальцами и завершил все тем, что легонько ударил ее по колену специальным резиновым молоточком. Реакция была должной. Нога женщины, обутая в старомодный башмак, дернулась, и психиатр заметил, совершенно случайно заметил, что на ней были хоть и выстиранные, но много раз перештопанные чулки. Женщина у него не вызывала симпатии. О себе она ничего путного рассказать не могла, потому что очень волновалась и все время сбивалась на свой родной язык, а психиатр его не знал.
Психиатра звали Михаилом Ивановичем. Роста он был выше среднего, полноват, немного лысоват, но кудрявые, черные, с легкой паутинкой седины волосы делали его голову красивой, даже несмотря на толстые детские губы и выдающуюся вперед нижнюю челюсть, что было необычным для восприятия памирцев — тонколицых, изящных 6 своем большинстве людей.
Кандидат медицинских наук Михаил Иванович приехал в столицу этой среднеазиатской республики из Москвы с группой врачей Института усовершенствования. Он приехал по линии Минздрава для чтения местным врачам лекций по своей специальности, а чтобы теория его не ушла слишком далеко от практики, он сам предложил, что параллельно с лекциями он будет консультировать больных.
Алла Абдуллаева была последней, кого он принял в тот день, и рассказ ее Михаила Ивановича не только позабавил, но заинтересовал его не как врача, а, скорее, как творческого человека. Дело в том, что Михаил Иванович пытался сочинять новеллы, разумеется, чаще на медицинские темы.
Бот и тогда вечером ему захотелось изложить все то, что он услышал, на бумаге, но новые его друзья, гостеприимные таджикские врачи, уже ждали своего московского коллегу в шикарном номере гостиницы «Интурист», где Михаил Иванович остановился. Не успел он заикнуться о своем невинном хобби, как был немедленно переодет, спущен на скоростном лифте, посажен в автомобиль и отвезен к одному из друзей «на пикничок».
Михаил Иванович из вежливости поупрямился, но спутники заверили, что ждет его пустяк — «а ля фуршет». Михаил Иванович долго ломал себе голову, что бы это французское слово могло означать применительно к восточному гостеприимству.
Сначала на столе появились сухие фрукты и колотые орехи, потом кислое молоко и сыр, затем манты, отнюдь не являвшиеся королями стола — здесь это блюдо обычное, после них какая-то тушеная, неведомая московскому гостю, птица, напитки, преимущественно соки плодов и трав, известные Михаилу Ивановичу больше по названиям (он не был гурманом), и, конечно, знаменитый зеленый чай. А когда бедный психиатр уже не знал куда деваться — подали плов и снова зеленый чай, потом арбуз, дыню.