Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца
Шрифт:
– Предали меня все, – говорит Фил, щурясь. – Занялись бизнесом, шмотками всякими торгуют. Даже поиграть не с кем…
На эти слова басист Фила по имени Антон глубокомысленно кивает волосатой головой.
– Я знаю, как быстро заработать деньги, – говорит Фил, прикуривая. – Есть верный способ: продавать железобетонные столбы… У меня один знакомый на бетонном заводе есть…
– Лучше продавай свои автографы, – шутит на это Нестор.
– Автографы! – хмыкает Фил и выпускает дым сигареты в пространство. – Водку, привезенную из Харькова через
Эта реплика заставляет басиста Антона встрепенуться.
– Ну, Фил! – бросает Антон. – Проводник может и кинуть. Не отдаст нам ящик с водкой!
– Ну и козел! Не получит тогда свой заработанный червонец!.. Кстати, Нестор, дай два рубля!
– Два нет, – отвечает Нестор рассудительно. – Вот тебе три.
– Антон, дай ему рубль сдачи.
Антон делает вид, что роется по карманам.
– Не, у меня нету.
– Ладно. Я тебе потом рубль отдам, – говорит Фил. Небрежная пауза. – Когда попрошу у тебя пять…
Нестор задумчиво смотрит на самого талантливого из своих знакомых музыкантов.
– Слушай, а почему бы тебе не записать пластинку и не продавать свои песни? Смог бы отдать долги…
– Мои песни никто не купит, – уверенно отвечает самый талантливый музыкант. – То, чем я сейчас занимаюсь никому зафигом не надо…
– Ну, это ты зря так говоришь. Я бы два твоих альбома с удовольствием выпустил, были бы деньги. Фил, а ты Тимшина не видел? – спрашивает Нестор о выбывшем басисте, с которым Фил успешно гастролировал.
– Нет, не видел… Слушай, почему я постоянно слышу об этом Тимшине? Он уже исторически не нужен.
– А кто же теперь исторически нужен?
– Сидоров тоже исторически не нужен, – говорит Фил после некоторых раздумий. – И Петров не нужен…
– А я, например, нужен? – волнуется Нестор.
Фил оценивающе осматривает редактора Бегемотова.
– Ты, может быть, нужен. Если пойдешь со мной водку пить. А если нет, значит, и ты исторически не нужен.
Никто в этом мире никому исторически не нужен, на фиг!
Через десять минут у Фила Хорошего выход на сцену Дома Культуры одного московского Института. Он будет играть «панк». Фил и сам панк. Наверное, он стал панком, потому что в коммунистическую партию его принимать отказались.
Фил сидит перед зеркалом и красит волосы в желтый цвет. Гитарист Макс поехал проведать одну знакомую девчонку (у нее был сильный насморк) и задерживается. Басист Тимшин сидит в углу и ставит на гитару новые струны. Все колки сломаны и Тимшин пользуется услугами плоскогубцев. На подоконнике развалился Ударник. Имени его никто не знает, с ним познакомились полчаса назад, выяснив, что Ударник «классно стучит». Этот вытачивает из бруска деревяшки барабанные палочки, постоянно ругаясь. Изредка сквозь неразличимое слышится: «Блин, суки потные, все пальцы уже в занозах! Блин!». Руки Ударника все в занозах.
– Как меня уже все достало! – бросает Тимшин флегматично. – Быстрее бы оторваться
– Блин! Какое в жопу пиво! – взрывается Ударник. – У меня все пальцы уже в занозах!..
К этому времени Фил делает уже вторую покраску своих волос и в зеркале наблюдает за своим басистом.
– Когда-нибудь, Тимшин, ты сопьешься и будешь играть рок-н-ролл на паперти, – говорит он невозмутимо.
– Фил! А у тебя есть вторая струна?
– Есть, – отвечает Фил. – Сними с моей гитары… Когда-нибудь я куплю себе «фендер» и обменяю его на видеомагнитофон.
– Фил! У тебя вторая струна не для бас-гитары! – говорит Тимшин, разобравшись в остроте. – Что ты мне мозги крутишь?
– Тимшин, ну ты козел! Конечно же она не для бас-гитары. И с виду она совершенно другая. Это же ТЫ играешь у нас на басухе!
Фил начинает накрашивать ногти, а Тимшин ругается по-английски (он так думает, что по-английски). Потом Тимшин кидается к окну, где сидит Ударник, и с воплем торжества сдергивает штору. Отрезав кусок проволоки, на которой висела штора, довольно улыбаясь, он возвращается в свой облюбованный угол. В разговор вступает Ударник.
– Эй, кореш! Как там тебя… Фил! Мне стучать быстро? Ты что играть-то будешь?
– Я буду играть свои песни… – отвечает Фил задумчиво, после чего переходит на поучительный тон. – Слушай, чего ты гонишь? Главное стучи в ритм и в такт, и чтоб драйв был, понял?
– Ага, понятно. Чтоб драйв был… Успокоившись, Фил снимает ботинки американского десантника и красит ногти уже на ногах.
В коридоре возникает неординарный шум – это редактор популяционного альманаха «Пан Бэ» по имени Нестор Бегемотов пробивается в гримерную сквозь толпу фанаток. Смачно расцеловав поголовное большинство фанаток как бы в виде пароля, Нестор просовывает очкастую голову в комнату с репликой: «А вот и я!»
– Обрати внимание, Тимшин, на этого ублюдка в зеркале, – равнодушно говорит Фил, теперь обрезая только что накрашенные ногти. – Самое забавное заключается в том, что это вовсе не мое отражение.
– Во, клево! – радуется Тимшин. – Чувак, подержи плоскогубцы!
Нестор влетает в комнату как пробка из бутылки шампанского и останавливается только возле Тимшина.
– Во, класс! Я такую басуху у Карамелькина видел! Дай посмотреть!
Нестор вырывает из рук Тимшина гитару.
– О, класс, дай померить!
Вешает бас-гитару на шею, подгоняет ремень.
– Ништяк! Барабаны!
Нестор подбегает к отпрянувшему Ударнику.
– Дай постучать!.. Ну дай, дай! Стучит по барабану пионерский марш.
– А, класс! Нравится?
С палочками в руках и бас-гитарой на шее подбегает к Филу.
– Фил! Дай интервью, дай!
Фил не поворачиваясь, бьет редактора Бегемотова бутылочкой с лаком и прямо по голове:
– На!
Пораженный Бегемотов падает, опрокинув три стула. Лак растекается по его лицу, делая Бегемотова неузнаваемым. К Нестору подскакивает Тимшин.