Импровиз. Война менестреля
Шрифт:
То же самое происходило и на границе Трагеры с Кевиналом, которая тоже проходила по Уну. Этим державам приходилось тяжелее — в среднем и нижнем течении великая река растеклась едва ли не на пол-лиги в ширину. Вброд не перейти, мост не построить. Только паромы либо корабли. Но это не делало пограничные конфликты менее увлекательные, чем у северных соседей. Особенно помогали два самых южных государства. Реки им не досталось, только длинный узкий залив разделял Лодд и Вирулию. Первый на севере граничил с Трагерой, второй — с Кевиналом. Вот и начинались обычно все схватки с их земель. То кевинальцы соберут несколько Вольных Рот и пойдут гулять в правобережье Уна, захватывая замки и города, то трагерцы ответят тем же, но на левом берегу. Случалось, что закреплялись там на долгие годы. Особенно в горах, где через перевалы не проберёшься с обозами и артиллерией. А заявлять претензии что лоддерам,
Насколько понимал Ланс, за несколько веков жители долины Уна настолько перемешались, что в каждом при желании сыскалась бы толика кевинальской или трагерской крови, независимо от того, чьим подданным он себя объявил — великого князя или великого герцога. Но это не уменьшало взаимную неприязнь двух держав, которая не прекращалась даже перед лицом постоянной браккарской угрозы. И великий герцог Валлио, и регентский совет Трагеры ненавидели островитян, готовились их бить на суше и на море, где только найдут и сколько сил достанет, но друг за другом приглядывали постоянно. Поэтому кордоны на границе стояли очень дотошные. Купцов, конечно, пускали, с простолюдинами, сорвавшимися с места в поисках лучшей доли, дело тоже обстояло ещё так-сяк, но благородного прана, хорошо одетого и вооружённого могли развернуть — езжай, откуда явился.
Но было одно местечко вдоль течения широкого и полноводного Уна, где оба беега реки принадлежали одной державе. Возле городка под названием Эр-Ризва что в Трагере. Как так получилось, что земля на десяток лиг с запада на восток и полтора десятка — с севера на юг в левобережье уже несколько веков оставалась под великокняжеской властью? Это одному Вседержителю известно. Скорее всего, виной тому горы Монжера — пограничные между Кевиналом и Аркайлом. Они смутно прорисовывались сквозь мутно-серую непогоду. Мрачные, тёмные, придавленные шапкой тяжёлых туч. Благодаря им, а точнее, узким горным тропам и крутым перевалам, сюда не могла прийти сильная армия, способная побороться с трагерскими гарнизонами. Ну, и последние годы Аркайл и Трагера всегда были союзниками, пока внучка мудрого и прозорливого Лазаля не подписала договор с королём Браккары о дружбе и взаимовыручке.
Ланс намеревался пересечь Ун именно здесь, а дальше уж через границу выбраться в достаточной близости к Вожерону и мятежным землям его окружающим. Он понятия не имел, что будет делать, как разыщет Реналлу, какие шаги предпримет, чтобы освободить её из заточения. Идти на поклон к самопровозглашённой герцогине не хотелось. Ой, как сильно не хотелось… Ждать, пока армия Маризы освободит мятежные провинции? Так можно опоздать. Война, судя по долетавшим слухам, развивалась достаточно медленно. Армия герцога-консорта Эйлии не слишком торопилась. То ли не хотела нести лишние потери, то ли излишне увлеклась грабежами и расправами с чернью на землях, освобождённых от войска бунтовщиков. Теплилась единственная надежда — пробраться каким-то образом в Роту Стальных Котов, поговорить с праном Жероном. Кондотьер должен его понять и помочь. А если не сможет или не захочет, тогда остаётся только погибнуть…
На паромную переправу выстроилась немаленькая очередь.
После полудня ощутимо похолодало. Сильный ветер с реки гнал мелкий снег, рвал одежду, пытался сбросить капюшон, который приходилось придерживать левой рукой.
Лошади, крутящие ворот, отказывались идти, артачились, потали головами. Пегая кобыла с лохматой гривой то и дело жалобно ржала. Погонщики то уговаривали животных, хлопая по шее и обещая тёплое стойло, как стемнеет, то злились и лупили их по крупам кривыми прутьями, нарезанными, по всей видимости, тут же неподалеку в сбегающем к воде ивняке. Толстый, намокший до черноты канат то нырял, провисая, то натягивался и тогда выскакивал из воды, разбрасывая брызги.
Вдоль очереди сновали разбитные продавцы горячего вина с пряностями. Те из путешественников, кто мог себе это позволить, оставляли лошадей на холоде под присмотром слуг, а сами удалялись в харчевню, где вовсю дымила труба, а из открывающихся дверей доносились пронзительные звуки пастушьего рожка. Судя по незатейливой мелодии, в которой исполнитель умудрялся наделать кучу ошибок, доводя до неузнаваемости известную на материке песенку о бедной овечке, играл кто-то из простолюдинов, имевший самые отдалённые представления о музыкальном искусстве. Ланс поёжился и отказался от предложения чумазого парнишки в овчинной безрукавке посторожить
Паром, едва различимый за непогодой, полз от противоположного берега Уна. Медленно и неторопливо. Ржали кони. Ругались погонщики.
— Горячее вино! Горячее вино! — выкрикивал самый упрямый из торговцев. — Кружка за два медяка! За три медяка две кружки!
Остальные ходили молча, всем видом показывая, как ненавидят покупателей, вынуждавших работать в такую пору. Но и прятаться в тепле харчевни не торопились. Снег снегом, а выручка выручкой. До темноты паром успеет сделать всего лишь одну ходку и останется ночевать, по всей видимости, на противоположном берегу. Значит, нужно успеть распродать уже нагретое вино и отправлять спать, понимая, что сделал всё, что только мог.
Глава 7
Ч. 2
В очереди за Лансом скопился порядочный «хвост». Несколько телег с угрюмыми купцами, карета с охраной — видимо, благородная прана из богатого Дома пустилась в путь по какой-то своей надобности. Три всадника в затёртых кожаных плащах, из-под которых выглядывали видавшие виды куртки и даже один жак с медными бляшками.
Наёмники.
Ну, да… В какой бы державе не начались волнения или бунты, где бы не назревала война — от пограничного конфликта за берёзовую рощу до дележа спорной короны между наследниками — всюду появляются они. Солдаты удачи, ландскнехты или, как окрестил их известный унсальский проповедник мэтр Ферро, псы войны. В отличие от Вольных Рот, которые придерживались хоть каких-то правил и определённого кодекса чести, свободные наёмники не стесняли себя моралью. Они придерживались шуточного Устава, выдуманного лет двести тому назад, который Ланс слушал, сидя у костра ещё в первую свою военную кампанию, будучи наивным юношей, не знавшим мира и людей. Ну, например: «Никогда не отвлекайся на малый грабеж, если впереди большой. Выгоднее всего быть честным по отношению к себе самому. Никогда себя любимого не обделяй, не обижай, не подвергай опасности. Если ты можешь нанять для работы другого ландскнехта, но за половину твоей зарплаты, найми». Или «Блестящие доспехи привлекают вражеских арбалетчиков. Не чисти доспехи. Если должен товарищу денег — начисти его доспехи».
Иногда они собрались в отдельные Роты, если удавалось договориться и избрать капитана, который всех бы устраивал. Но чаще нанимались к кому-либо из кондотьеров, наподобие прана Жерона. Охотно брали их на службу и в армии правителей. Правда, не слишком уважали, бросая в самые опасные места и порой забывая прикрыть от атак вражеской кавалерии.
Ландскнехты платили презрением за презрение, предаваясь большую часть времени не войне, а грабежам, и стараясь при первой возможности сбежать, получив оплату вперёд. Но всё равно их нанимали снова и снова, поскольку опыт, накопленный годами, а то и десятилетиями, не пропьёшь. В бою каждый из них стоил десятка солдат, набранных из вчерашних крестьян и ремесленников. Псы войны дрались насмерть в пешем строю, отлично ездили верхом, стреляли из аркебуз, прилучников и арбалетов, фехтовали на шпагах и старинных двуручных мечах. Мало кто знал фортификацию лучше, чем они — полевые редуты и флеши, долговременные укрепления для артиллерии и пехоты. А уж какие из них выходили вастадоры!
Сейчас трое ландскнехтов нахохлились в сёдлах, как громадные вороны, и злобно зыркали по сторонам, понимая, что вряд ли им хватит мест на пароме. Ланс мог только посочувствовать им. К харчевне примыкал постоялый двор, но вряд ли там можно было отдохнуть и выспаться. Хотя, с другой стороны… Плох тот наёмник, который, имея возможность напиться, не напьётся. Вино и пиво будут, а значит — любые неудобства останутся незамеченными.
Хозяин переправы шагал вдоль очереди, отсчитывая счастливчиков, которым будет суждено увидеть левый берег уже сегодня, и одновременно собирал плату. Альт Грегор загодя узнал стоимость переправы и приготовил пять серебряных монет. За каждого коня здесь брали два «меча», а с человека — один. Это, если хочешь сидеть на палубе под навесом, защищавшим от дождя, но не от ветра и холода. В трюме дороже. Но там могли поднести кружку трагерского вина с копчёными колбасками. Ланс предпочитал поберечь деньги. Кошельке, подаренный Жоанной, стал легче уже вдвое, а дороге предстояла ещё дальняя. Перекусить можно и в сухомятку — в гостинице «Левый башмак», где менестрель провёл минувшую ночь, он запасся хлебом полудюжиной сваренных вкрутую яиц.