Импровиз. Война менестреля
Шрифт:
Реналла не дождётся от него помощи, как не дождётся снега бескрайняя степь Райхема. Поэтому Пьетро решил не дожидаться с моря погоды, а действовать. Уж он человек не слова, а дела. Пустопорожней болтовне он всегда предпочитал решительные поступки. Потому и направился прямиком к самопровзглашённой герцогине.
Добиться разрешения у лейтенанта гвардии, ведавшего безопасностью её светлости, не составило труда. Наёмников из Роты Стальных Котов уважали, несмотря ни на что. Герцогине доложили о приходе лейтенанта. Она не возражала против встречи. Гофмейстер — седой и печальный пран с козлиной бородкой — привёл Пьетро
Известно, что два самых утомительных дела — ждать и догонять. Хотя с этим утверждением Пьетро бы поспорил. Погоня бывает иной раз весьма увлекательной. А вот ожидание… Сплошное мучение, томление духа и испытание на прочность. Несколько раз лейтенант порывался вскочить и уйти прочь. Но всякий раз он брал себя в руки. Нельзя поддаваться мимолётным порывам. Возможно, именно этого и добивается Кларина. Не стоит принимать её правила игры.
Наконец, к величайшему облегчению кевинальца, очередная девица из свиты герцогини оповестила его, что «её светлость готова вас принять прямо сейчас, следуйте за мной».
Пьетро проследовал.
Он изначально предполагал, что встреча состоится не в тронном зале. Он же не посланник соседней державы, на высокопоставленные иерарх Церкви, не богатый купец, который может посодействовать денежными средствами вожеронскому сопротивлению. Но тем лучше. Аудиенция с глазу на глаз позволяет высказать больше нелицеприятных замечаний, но сохранить голову. Правители не любят, когда на их ошибки указывают прилюдно, и не прощают неосторожных советчиков. Но, если беседовать без лишних ушей, то есть надежда, что к твоим словам прислушаются, а не кликнут охрану.
Кларина ждала лейтенанта в комнате, которая представляла собой нечто среднее между библиотекой и будуаром. Хотя, ничего удивительного, коль правительница — женщина. Даже наоборот — слабый пол склонен сочетать мудрость и красоту. Например, роскошную драпировку, расшитые золотом портьеры и множество книг, наставленных на крепких дубовых полках. Не меньше двух сотен. Пьетро никогда не видел столько книг, собранных в одном месте. Здесь были и старинные инкунабулы в деревянном переплёте с бронзовыми уголками, и современные романы, уже не рукописные, а благодаря пытливому уму учёных, придумавших литые литеры, печатные. Книги поражали разнообразием размеров. Одна из них лежала раскрытая на подставке. И то дело. Вряд ли у Кларины достало бы сил снять её с полки без помощи парочки дюжих слуг, а так можно подходить и листать, когда вздумается.
Помимо книг комнату украшали гобелены тонкой работы. Вышивка шёлком в голлоанской манере. Диковинные птицы и звери, невиданные растения и незнакомые горы. Здесь же висели несколько картин кевинальской и трагерской школы живописи — глубокие тени, резкие мазки, яркий солнечный свет, казалось, льющийся прямо на зрителя. На небольшом пюпитре стояла нефритовая чернильница в виде рыбы, распахнувшей широкую пасть, лежал нетронутый листок бумаги и фазанье перо. По мнению лейтенанта писать гусиным было куда удобнее, но кто поймёт этих утончённых выходцев из богатых Домов?
Герцогиня полулежала на оттоманке обитой белым бархатом с серебряными кистями. Из-под подола платья цвета венозной крови выглядывала алая туфелька.
«Должно быть, сонник», — подумал Пьетро. В последнее время у него на родине расплодилась тьма тьмущая шарлатанов, выдающих себя за прорицателей, предсказателей, толкователей. Они оказывали платные услуги, распространяли книги и картинки, с помощью которых человек мог сам прозреть ближнее или дальнее будущее. С точки зрения Церкви, попытки предугадать будущее могли считаться грехом, но по какой-то причине епископат смотрел на их деятельность сквозь пальцы. А что касается богатых купчих и скучающих пран, сидящих в летнюю жару взаперти в городских особняках, то у них труд обманщиков пользовался широчайшим успехом. Да что там… Даже некоторые благородные господа из Высоких Домов прибегали к их услугам, ввязываясь в сложные и запутанные дела. Вожерон сейчас всё больше и больше по обычаям и увлечениям тяготел к Кевиналу, вот Пьетро и решил, что Кларина поддалась новой моде.
Как ни странно, но в руках герцогини он не заметил веера. Раньше лейтенанту казалось, что без этого атрибута она не проводит ни единого мгновения, бодрствуя, а перед сном засовывает под подушку. Кстати, ещё один признак кевинальского влияния на юге Аркайлского герцогства. Или, если угодно, вирулийского, ибо «язык вееров», которым в совершенстве владела Кларина, пришёл всё-таки с далёкого юга.
— Счастлив видеть вашу светлость, — Пьетро постарался изобразить изысканный поклон.
На самом деле, он отвык от придворных манер. Война всё упрощает, в том числе и отношения между людьми. Да и не был он никогда вхож в Высокие Дома, не говоря уже о дворце великого герцога. Походы, ночёвки у костра, сражения и стычки. Тут не до утончённого обхождения. Приветствия? Лучшее приветствие врагу после укола шпагой — пуля из аркебузы.
— И я рада видеть вас, пран Пьетро, — ответила Кларина, кивая. — Хотелось бы верить, что вы явились по зову сердца, а не выполняя очередное распоряжение вашего капитана.
«Когда рассчитываешь, что к тебе придут по зову сердца, не стоит томить гостя битую стражу», — подумал лейтенант, но улыбнулся настолько искренне, насколько мог:
— Я воспользовался небольшим отпуском с боевых позиций, которым наградил меня пран Жерон. Выспаться, подправить амуницию… Да мало ли? Кроме того, я хотел бы поговорить с вашей светлостью по одному очень важному делу.
— А без важного дела заглянуть в гости нельзя?
— Я ценю время правительницы Вожерона и герцогини-регентши Аркайла, — поклонился Пьетро. — Уверен, вы заполняете его важными государственными делами. А на отдых остаётся совсем мало.
— Увы, вы правы. И всё же я всегда рада видеть наших кевинальских друзей.
«Правда, тщательно это скрываете. Как самую важную военную тайну».
— В красном вы очаровательны, ваша светлость, — произнёс он вместо едкого замечания. — Впервые вижу вас в этом цвете.