Имя для сына
Шрифт:
— Владимир Семенович, — вызвав его к себе в кабинет, теряя терпение, рычащим голосом выговаривал Савватеев. — Ты что? Двадцать лет в редакции, неужели не уяснил, что тут шевелиться надо?!
— Э-э-э, — тянул Травников, — я ведь работаю…
Савватеев хлопал ладонями по столу и просил, чтобы Травников исчез с его глаз: «Иначе я не знаю…» На самом деле Савватеев знал — таких, как Владимир Семенович, выгнать с работы практически нельзя, ведь все остальное, кроме дела, у него в полной норме. И ко всему прочему, была у Травникова одна дельная черта — великая осторожность. Еще
Как всегда, не уставал говорить витиевато Рябушкин, подшучивал над Андреем. Как всегда, хмур и немногословен был Косихин. Казалось, ничто не предвещало никаких событий. Но события зрели. Только о них пока не все догадывались.
— Пригласите Рябушкина.
— Одну минуту.
Андрей положил на стол трубку и выглянул в коридор. В коридоре Рябушкина не было. У редактора и Нины Сергеевны — тоже. Нашел его Андрей в кабинете у Травникова и страшно удивился. Хотя удивляться вроде нечему. Заведующий отделом писем сидел в кабинете у заместителя редактора, и они разговаривали. Но тот, кто знал Травникова, всегда осторожного с людьми, а с приезжими особенно, никогда не позволявшего никаких фамильярностей, тот непременно удивился бы. Рябушкин улыбался и похлопывал Владимира Семеновича по плечу. Зам тоже улыбался.
Стараясь не показать своего удивления, Андрей позвал Рябушкина к телефону.
— Да, я слушаю. — Голос у Рябушкина был довольный и даже веселый. — Как договорились. Когда машина подойдет? Жду.
Он бросил трубку и кинул на стол свой крепко сжатый, сухонький кулачок:
— Вот так, Андрюша! Вот они где у меня будут, хозяева жизни!
Ничего не объясняя, сдернул с вешалки плащ и вышел из кабинета.
Андрей выглянул в окно, и ему пришлось удивиться еще больше к редакции подошла машина Авдотьина, за рулем — сам хозяин. Рябушкин в нее сел, и машина укатила.
Авдотьин привез Рябушкина к обской протоке, которая находилась ниже по течению, километрах в пятнадцати от Крутоярова. В протоке стоял катер рыбнадзора, на берегу горел костер. Авдотьин отогнал машину к кустам, поднялся на катер и через некоторое время вернулся назад. В руках он нес спущенную резиновую лодку и двух больших судаков.
— Сеть нам уже поставили, вечерком проверим. А это пока на уху.
Авдотьин был суетлив и испуган. Рябушкин молчал и строго на него смотрел.
Катер отвалил от берега и взял курс вдоль Оби.
— А может, прокатились бы? — вдруг предложил Авдотьин. — Сейчас поедут браконьеров ловить — потеха!
— У нас еще одно дело не сделано.
— А, да-да.
Авдотьин засуетился быстрее. Хозяйничать у костра он умел. Скоро в котелке закипела уха.
— Ну, за открытие летнего сезона. — Авдотьин вытащил из кабины бутылку коньяка.
— Я не пью, успокойся.
— Как — вообще?
— Ни капли.
Авдотьин долго и недоверчиво глядел на него. Подержал в руках бутылку и опустил ее на землю.
Рябушкин несколько раз хлебнул из котелка, отложил ложку в сторону, заговорил:
— Ладно, Авдотьин, ближе к делу.
Авдотьин сразу насторожился.
— Фамилия
— У меня работает.
— Факты, которые я тебе по телефону цитировал, он изложил. Вот письмо. Я могу сделать так, что в редакции его не получали. Понимаешь? У тебя неделя времени, чтобы принять меры.
Авдотьин смахивал со лба пот и как завороженный смотрел на письмо.
— Но так просто я тебе его, конечно, не отдам. Слишком дорогая штучка.
— Что надо?
— Пока — абсолютно ничего. При случае расскажи Козырину, что я в принципе неплохой мужик и могу пригодиться. И все. Больше от тебя ничего не требуется.
— Понял. То есть не понял.
— Со временем дойдет.
— Вообще-то он сегодня, может, сюда подъедет.
— Еще лучше. На, держи свои факты.
Больше к этому разговору они не возвращались. Авдотьин, повернувшись боком к костру, долго читал письмо Шелковникова в редакцию, читал и пристанывал — Шелковников выкладывал подробную бухгалтерию расходования стройматериалов. Письмо жгло руки. Дочитав, Авдотьин сразу бросил его в костер. Сухая бумага вспыхнула весело и ярко.
Рябушкин лежал и, сняв очки, смотрел близорукими глазами в небо. На душе у него было радостно. Авдотьин теперь целиком в его руках. Придет время, и он так же возьмет за горло Козырина. Все будет, только нужно время. И больше не нужен будет Савватеев. Рябушкину иногда казалось, что Пыл Пылыч, как рентгеном, просвечивает его насквозь, читая самые потайные мысли. Ничего, время, время, и с Савватеевым тоже уладится. Рябушкин даже засмеялся, вспомнив свои разговоры с Травниковым. Владимир Семенович долго не понимал, о чем речь, а поняв, сразу же отказался. Но Рябушкин не отступал, а когда втолковал ему, что в райкоме Савватеевым тоже не довольны и они могут ускорить законное решение, глаза у Травникова чуть блеснули.
Слава богу, дошло.
Вечером, уже в сумерках, к костру подъехала машина. Из нее вышел Козырин и вместе с ним — невысокий, крутоплечий мужчина. Рябушкич остался у костра, а Авдотьин поспешил навстречу. Козырин что-то резко сказал, повернулся, и они вместе с мужчиной снова сели в машину.
— Занят он сегодня, — отводя глаза, пояснил Авдотьин, вернувшись к Рябушкину.
— Полно врать, голубчик. Он просто увидел меня, спросил, как я сюда попал, а когда узнал, что меня привез ты, обозвал тебя дураком, а может, и покрепче. Так?
— Да вроде этого… — замялся Авдотьин.
— Ничего, ничего, мы еще посмотрим…
На следующий день Козырин выговаривал Авдотьину:
— Слушай, ты что, последние мозги растерял?
— Подожди, Сергеич, подожди Знаешь, это жуть, а не мужик. Ты зря так…
— Уже струсил? Трясешься как осиновый лист?
— Мне еще не разонравилось по ночам спокойно спать, Сергеич, и ты на меня не дави.
— Твое дело, хоть целуйся с этим типом. Видел Карпова? Значит, так, он мне пообещал избенку да полного ума довести со своими мужиками. А ты его выручишь кирпичом, они в Полевском подряд берут ферму строить. Сам тоже внакладе не останешься На днях съездим, окончательно договоримся.