In the Deep
Шрифт:
— Аска, а что тебе здесь не нравится?
Я задержала руку у интеркома и оглянулась.
— Здесь? У этих торговцев детскими цацками или вообще во вселенной?
— На этой станции.
— Хм. А чего это ты вдруг? — спросила я с подозрением.
Каору нейтрально пожал плечами: дескать, да просто так.
— Давай потом. Дела сделаем и пообщаемся.
Он кивнул и, уже натягивая свою обычную нагловатую рожу, обронил:
— Я просто вырос в таком месте.
А, ностальгия. Страшная штука, если разобраться, особенно когда у тебя в брюхе что-то вовсю ведет обратный отсчет, вокруг команда
Если б я была хоть чем-то лучше, я бы посочувствовала.
Кто-то побывал по ту сторону червоточины, а у кого-то она в голове. Червоточина, которая всегда с тобой. Я ждала ответа интеркома и поражалась сама себе: «И я еще брезговала с ним общаться. Разговаривать. В кошмар его себе записала…» Наверное, это было страшное озарение, и мне полагалось, приоткрыв рот, пялиться на штурмана Нагису, и взгляду полагалось быть туманным — под стать консистенции мозгов.
— Млиихан хлер, досточтимые, — сказал интерком. — Чем можем помочь вам?
Я слегка приподняла руку и сложила пальцы в сложный знак, куда более красноречивый для сцинтиан, чем любой ответ голосом: мир, торговля, взаимная выгода, расцелуемся в десны.
— Будьте нашими гостями, досточтимые.
Двери распахнулись, и пахнуло изнутри не рюшиками и не детским садом: «Смих'аэль Инк» пах серьезной конторой. Мне захотелось облизнуться в предвкушении добычи.
— Каору, — позвала я, оглядываясь. — Расскажешь мне как-нибудь о своей родной станции?
Нагиса нагло улыбнулся и повел плечами.
Вот сука.
— Данные.
— Три два. Три ноль. Три два. Три пять. Три…
— Хватит, «Сегоки».
Я запустила пальцы под узел волос и поскребла голову. Мне не нравилась статистика инжекторов сверхтоплива, но проверить все я не могла: систему слишком тесно повязали с незнакомым мне «дыроколом» Аустермана. Так что полную калибровку пришлось бы проводить с риском оказаться где-то в далеком и глубоком междумирье.
Разглядывая на свет биолитовую плату, я пыталась сосредоточиться: мозги скрипели престранно, словно обрабатывая впечатления двух-трех людей сразу. Я потянулась за тоником. Пить лежа — это страшно неудобно, чтоб вы знали, даже когда пить хочется и нужно чем-то отвлечься. Впрочем, неудобно — это сам по себе тот еще способ отвлечься, но ровно до тех пор, пока не начинаешь понимать, что ты делаешь что-то именно назло себе и своей кривой голове.
«Ну что ж ты такая умная, а, дура?»
Я ожесточенно пожевала горлышко бутылки и с хрустом воткнула плату в гнездо. Дурацкие умопомрачения надо как-то убрать — в сто пятьдесят четвертый раз эта мысль не стала убедительнее. Разве что чуть-чуть отчаяннее.
— Работаешь?
Обормот, кто же еще. Я оттолкнулась руками и выскользнула из сервисного канала. Синдзи ставил на снятый кожух стаканы, под мышкой у него была зажата весьма подозрительного вида бутылка.
Я потерла ладонями о штаны и повела плечами:
— Это что такое?
— В-выпивка. Кафтиан, — ответил Синдзи, сворачивая бутылке
«Вот новости, а?»
— За что пьем? — поинтересовалась я, принимая наполненный стакан. Густая пена и не думала никуда деваться, а почти кофейная жидкость мгновенно напомнила о том, что мозги мозгами, но пить я хочу. Даже пускай и крепкое пиво.
— П-просто так, — улыбнулся Синдзи.
— Без повода? По-докторски, значит? Клево.
Кафтиан оказался холодным, горько-кислым и, по-моему, страшно благородных кровей. Вообще, выпивать с и без того больной головой — это нечто, надо попробовать нажраться. Главное только с Майей, а не с этим уютным засранцем.
— Ну, п-повод у нас есть, — сказал Синдзи, изучая высокий стакан на просвет.
— Колись уже, — посоветовала я. — И лучше бы это оказалась не какая-нибудь удачная закупка.
Мы сидели в полутемном двигательном отсеке, похлебывали пиво, глядели друг на друга. Синдзи лучился безмятежностью, и мне это почему-то не нравилось — то есть, нравилось, конечно, но как-то необычно это. Только соскочили с одного заказа, еле успели заправиться и пополнить запасы, как сразу поджал срок последней нашей сделки с Рыжим…
Тебе, обормот, надо сейчас смотреть угрюмо и искать поддержки. Короче, темнишь ты, мой капитан. Ой, темнишь.
— Д-давай допьем — и пойдем смотреть на наш повод, х-хорошо?
Хм. Я отбросила откровенно пошлые ассоциации, вызванные этим предложением, и улыбнулась:
— Договорились. А вообще — мило вот так вот пьянствовать на крейсерском ходу. Ты хоть Нагису приткнул на вахту?
— Мгм, — сказал капитан одновременно с глотком.
Для смелости он пьет, что ли? Я терялась в догадках и пила быстрее, чем надо бы, так что к концу бутылки икала, как окосевшая стажерка. Или как наша доблестная доктор Ибуки.
— Ну ч-что, идем? — спросил Синдзи, вставая.
Я проследила за его лицом. Изнаночная серость лихо скрадывала малосущественные детали, и главное мне ухватить удалось: обормот на самом деле слегка нервничал.
— Идем. А по дороге ты рассказываешь, с чего это мы внезапно с тобой забухали в двигательном отсеке.
Синдзи пожал плечами:
— Да п-просто захотелось.
— Не убедил.
— Н-ну… Прости.
«"Прости?» Да что это за ерунда такая?»
— Ээээ… Синдзи, ты точно в порядке?
Вот я позорище, а? Иду, в глаза ему заглядываю, икаю тут, значит, а он весь такой благодушный, спонтанный и всепонимающий.
— Да в порядке, в порядке! Б-бежим!
Синдзи схватил меня за руку и потащил за собой. А я не сделала даже рефлекторной попытки высвободиться, не удержала его на месте рывком — просто побежала наперегонки с совершенно дикой мыслью:
«Он ухватил меня за руку!»
— … И что это такое?
— П-погоди.
В рубке было прохладно, и причину я обнаружила довольно быстро: кто-то — не будем показывать пальцем на одного заикающегося идиота — разворотил систему охлаждения блоков памяти ВИ. Из инженерного канала сейчас торчали какие-то провода, ведущие к независимому терминалу. «А я еще гадала, почему во время диагностики сбивались настройки у «Сегоки"»