Инь, янь и всякая дрянь
Шрифт:
На следующий день о Крюкове не написал только ленивый. Интернат гудел, сотрудники шептались по углам, при виде синего от переживаний Альберта медсестры, врачи и воспитатели разбегались в разные стороны, никто ни с какими, даже с рабочими вопросами к главврачу не лез. Розе стало понятно: то, что Миша сын Зеленцова, давно не секрет для сотрудников. А сам Альберт потерял бдительность и без конца кричал в своем кабинете по телефону.
– Да, мы должны помочь разобраться в этом деле! Менты не способны поймать настоящего преступника, поэтому хотят свалить вину на мальчика. Миша психически неадекватен,
Аллочка на службе не показывалась. Лабораторию спешно закрыли, дверь зачем-то опечатали.
Глава 27
Приговор по делу Крюкова ошеломил Розу. Хоть кастелянша и недолюбливала Мишу, но разве можно ставить к стенке тринадцатилетнего мальчика? И Роза, несмотря на все россказни журналистов, по-прежнему не верила в виновность Крюкова.
Когда Михаила приговорили к расстрелу, Альберт написал заявление об уходе и исчез. Куда он подевался, понятия никто не имел, Зеленцов не говорил о намерении бросить работу. В понедельник кастелянша пришла на рабочее место, к ней подбежала старшая сестра, Нина, и зашептала:
– Там новый главврач пришел. Антоном Данилычем зовут.
Роза так и села. В голове теснились вопросы. Как новый? Почему? Где Альберт? Что с ним?
В полдень Антон Данилыч собрал планерку и сам себя представил коллективу.
– Куда подевался Зеленцов? – не выдержала Роза.
– Он подал заявление об уходе, – мирно пояснил Антон Данилыч. – Одновременно уволилась и Алла Крюкова, лаборатория, в которой она работала, закрывается. Мы более не будем заниматься наукой, наша задача – практический уход за больными детьми, а не погоня за эфемерными открытиями.
Сотрудники зашумели.
– Лабораторию создал великий Сергей Семенович Катасонов! – крикнул кто-то из зала.
– Даже гении порой ошибаются, – жестко парировал Антон Данилыч. – Теперь мы знаем причины даунизма, понимаем, что уколами несчастных не вылечить, и давайте прекратим споры. Решение о ликвидации лаборатории принимал не я. Хотите обсудить историю Крюковой, опозорившей ваш коллектив? Вот уж замечательная реклама для заведения, которое призвано корректировать поведение детей, – одна из руководительниц воспитала сына-убийцу!
В зале повисла тягостная тишина.
– Теперь перейдем к организационным вопросам, – бойко продолжил новый начальник.
После собрания Роза позвонила Алле. Когда в трубке раздалось тихое: «Алло», – кастелянша растерялась. Она не подумала заранее, что скажет Крюковой, но потом воскликнула:
– Аллочка, как поживаешь?
Более глупого вопроса и не придумать. Ну как могут обстоять дела у женщины, сына которой на днях приговорили к расстрелу?
Но из трубки донеслось:
– Вам Крюкову?
– Да, – испугалась Роза.
– Она в больнице, у нее инфаркт.
– Господи… В какой клинике лежит Алла?
– Не знаю.
– А вы кто?
– Какая вам разница?
– Простите, я коллега Крюковой, – попыталась объяснить кастелянша, – и хотела…
– Она в реанимации, состояние очень тяжелое, более ничего сказать не могу, до свидания.
– Погодите! – воскликнула
Сестра-хозяйка набрала номер повторно, но к телефону никто не подошел. У Альберта тоже не снимали трубку. Роза продолжала звонить Крюковой несколько дней, но безрезультатно. В конце концов кастелянша перестала разыскивать и Аллу, и Альберта. Лишь под Новый год, тридцать первого декабря, она вновь попыталась поговорить с Крюковой. Набрала номер и услышала веселое сопрано:
– Слушаю.
– Можно Аллу? – обрадовалась Роза.
– Кого? – переспросила девочка.
– Крюкову.
– Мам! – заорали в трубке. – Тут какую-то тетку ищут, Крюкову…
– Вам Аллу? – поинтересовался другой, более взрослый голос.
– Да, – предчувствуя беду, подтвердила Роза.
– Она умерла, – сухо пояснила дама. – Более не звоните сюда, жилплощадь перешла к другим людям.
– Когда умерла? – ахнула Роза.
– Подробностей не знаю, – отрезала новая хозяйка, – да они мне и неинтересны. Мы просто купили квартиру. В агентстве сообщили: прежняя владелица Алла Крюкова скончалась, наследников у нее нет, жилье свободно и продается дешево.
Роза стала названивать Альберту, но там никто трубку не снимал. Более кастелянша ничего ни о Крюковой, ни о прежнем главвраче не слышала.
Антон Данилыч оказался человеком оборотистым. Он очень быстро сориентировался, продал половину территории местного парка под строительство какого-то поселка, хапнул денег и испарился в неведомом направлении. На смену предприимчивому дельцу пришел не менее прыткий Степан Михайлович. Он потеснил беспомощных пенсионеров, подселил к ним, в другое крыло, детей-инвалидов, создал коммерческое отделение и теперь преспокойно стрижет купоны, превратив дом престарелых в источник личного обогащения.
Роза по-прежнему существует в своих двух комнатах, ее, как старейшую сотрудницу, и живую историю лечебного заведения, никто не трогает…
– У меня полно снимков, – обвела Роза рукой стены. – Видишь? Вся наша летопись! Только для книги не проси, не дам.
– Нет ли у вас тут фото Крюковой? – поинтересовалась я.
Роза нахмурилась:
– Было, да сплыло.
– Как это? – удивилась я. – Украли?
Роза стала совсем мрачной.
– В коммерческом отделении лежит Оксана Самойлова, совсем плохая. За ней подруга ухаживала. Нормальная вроде женщина, Аленой звать. Год назад она ко мне приходит и говорит: «Вы здесь настоящие подвижники, за людьми ухаживаете, хочу о вас статью написать в журнал. Пусть все узнают, какие медики бывают! Расскажите мне про интернат».
– И вы с ней поделились информацией?
– Конечно, – закивала Роза, – как и тебе, все рассказала. И она тоже про фото спросила. Дескать, не осталось ли снимка, где весь состав интерната вместе. Я и ответила: раньше фотоаппараты редкостью были, стоили дорого, не всякий ими пользоваться умел. Мы на юбилей лаборатории специально человека позвали, в конференц-зале выстроились, он нас и щелкнул. Я даже накануне в парикмахерскую сходила, ради такого случая прическу навертела. Если честно, плохо получилась, выглядела дурой с завивкой! Фото потом на стену повесила, вон туда, у самого окна.