Индиго

Дженкинс Беверли

— Как он выглядит? — спросила она.

— Мулат и высокий, согласно моему источнику.

От его слов у нее по спине пробежал холодок. Прав ли был Черный Дэниел? Действительно ли в ее общине был предатель?

— О, и, девочка?

Эстер повернулась к Шу.

— Когда я найду этого ублюдка, а я найду, я очень надеюсь, что ты будешь в этом замешана. Я бы с удовольствием посадил тебя в тюрьму.

— Пошли, Шу, — рявкнул шериф Лоусон.

Шу бросил на Эстер последний леденящий душу взгляд и последовал за шерифом обратно в ночь.

Эстер смотрела им вслед, пока они не уехали. Только после того,

как она закрыла дверь, она заметила, что у нее дрожат руки.

Ее подруги бросились к ней, желая усадить ее на место, где она могла бы успокоиться. Эстер отмахнулась от них, села и глубоко вздохнула. Через несколько мгновений ее дрожь утихла. Стягивая перчатки, она спросила:

— Господи, вы почувствовали запах от этого мужчины?

— Его почувствовали даже в Огайо, — сказала одна из женщин. Сухой тон сначала вызвал смешки, а затем взрыв смеха. Это разрядило обстановку, и в течение следующих нескольких минут они по очереди высказывали свое мнение о его запахе и глупости. Веселье закончилось, когда Эстер подвела итог тому, что они все знали.

— Любой невежественный мужчина очень опасен. Будем надеяться, что он сдастся и вернется на юг.

— Вероятно, он недостаточно умен для этого, — серьезно заметил кто-то. Хотя Эстер все еще слышала в голове обещание Шу, никто из ее друзей не отреагировал на угрозы Шу посадить Эстер в тюрьму.

Вскоре после этого женщины ушли, пообещав предупредить своих мужей и соседей о присутствии Шу, а Эстер поспешила спуститься в подвал. Ее опасения, что Дэниел закричит и накличет на них беду, оказались напрасными. Она обнаружила, что он спит, и тихо удалилась.

Когда Эстер впервые приехала на север, звуки дома по ночам, всегда пугали ее, пока дедушка не объяснил, что скрипы — это просто ее предки, которые следят за тем, чтобы всем снились хорошие сны. Став старше, она поняла, что сказка ее деда была именно этим — сказкой, способной успокоить страхи испуганного ребенка. Однако сейчас, лежа в постели и слушая, как дом готовится ко сну, она цеплялась за это воспоминание. Она задумалась, присоединилась ли теперь ее тетя к числу предков, крадущихся по дому? Мысленная картина тети Кэтрин, крадущейся по дому, вызвала улыбку на лице Эстер; Кэтрин Уайатт никогда не кралась. Когда она входила в комнату, люди сразу же узнавали ее — либо по ее звонкому смеху, либо по группе людей, которые окружали ее и спорили о ее позиции по какому-нибудь актуальному вопросу. Она любила спорить, или, как она всегда это называла, дебатировать. В тот день, когда в городе хоронили Кэтрин Уайатт, погода стояла великолепная до того момента, пока носильщики не опустили гроб в землю. Внезапно разразилась гроза, обрушив на скорбящих дождь, ветер, раскаты грома, молнии и град размером с яблоко. Когда они все побежали в укрытие, чтобы переждать бурю, одна из подруг ее тети поклялась, что Кэтрин была на небесах и спорила с Господом.

Кэтрин, несмотря на все свои неортодоксальные манеры, не стала бы спорить с Эзрой Шу сегодня вечером. Она бы справилась с ситуацией так же, как это сделала Эстер — она распознала бы в Шу невежественного человека и придержала бы язык, пока он не уйдет. Кэтрин не стала бы рисковать годами работы из-за немытого ловца рабов. Однако Эстер не знала, как бы ее тетя вела себя с Черным Дэниелом. Этот человек был ходячей загадкой, но она полагала, что,

чтобы красть рабов, нужно было быть именно таким.

Глава 3

Когда на следующее утро Эстер вошла в подвал с подносом для завтрака, его там не было. Она предположила, что он пошел в уборную, поэтому поставила поднос на столик у койки и села в кресло-качалку, ожидая его возвращения. Она старалась не расстраиваться из-за его исчезновения. В конце концов, у каждого были свои потребности, особенно по утрам, но мысль о том, что его ищут ловцы рабов, заставляла ее нервничать. Ей казалось, что он намеренно подвергает опасности всю общину просто потому, что ему не нравилось пользоваться горшком, стоявшим в углу. Она успокоилась и решила, что не стоит расстраиваться. Меньше чем через неделю он поправится настолько, что сможет путешествовать, и, таким образом, исчезнет из ее жизни.

Через несколько мгновений он, прихрамывая, вошел в комнату, опираясь на трость, которую одолжила ему Би. Он бросил один взгляд на ее суровое лицо и сказал:

— Ты похожа на недовольную школьную учительницу, раскачивающуюся в кресле, мисс Уайатт.

Он опустился на койку, на его лице ясно читалось напряжение.

Эстер предпочла не отвечать на его нелестное замечание. Вместо этого она сказала:

— Вчера вечером на чай заходили ловцы рабов.

Он повернулся и уставился на нее. Она была рада видеть, что наконец-то завладела его вниманием. Он оценивающе посмотрел на нее, затем сказал:

— Начни с самого начала.

Эстер рассказала историю визита Шу. Единственной деталью, которую она не стала разглашать, было обещание Шу отправить ее на плаху. Когда она закончила, Эстер спросила:

— Теперь ты понимаешь, почему я раскачиваюсь, как разочарованная школьная учительница? Выходя на улицу, ты ставишь под угрозу все, над чем мы работали, чтобы сохранить этот маршрут безопасным. Я не возражаю против того, чтобы выносить горшок, я постоянно делаю это для пассажиров.

— Где я предпочитаю справлять нужду, тебя не касается, мисс Уайатт.

— Касается, когда на моем крыльце находятся ловцы рабов, мистер… — Она понятия не имела, как его называть. — Как ты предпочитаешь, чтобы к тебе обращались?

Он улыбнулся про себя. Только что она была мегерой, а в следующий момент — чопорно вежливой. От побоев, которые он получил от ловцов рабов, у него раскалывалась голова. Пульсация значительно уменьшилась со вчерашнего вечера, но то, что она отчитывала его, казалось, только усиливало боль. Если бы он был здоров, он смог бы справиться с Эстер Уайатт и ее властным характером, но сейчас он был в ее власти.

— Как долго я здесь нахожусь? — спросил он.

— Это уже четвертый день.

Эстер все еще ждала, когда он назовет ей свое имя.

— Меня зовут Гален.

Эстер была уверена, что он назвал просто какое-то имя. Вряд ли он открыл бы ей, незнакомке, свою истинную личность, но, пока он оставался здесь, она будет называть его Галеном.

Гален жалел, что у него нет двух здоровых глаз; ему было больно пытаться сфокусировать на ней взгляд. Из-за опухших глаз он имел лишь смутное представление о том, как она выглядит на самом деле: невысокая, темнокожая, с приятной внешностью, с копной густых черных волос, собранных на затылке, как у старой девы.