Индия. История, культура, философия
Шрифт:
Будда (Просветленный) запустил в действие свое колесо закона, проповедуя Четыре благородные истины о всемирном «страдании» и его причинах и Благородный восьмеричный путь к освобождению от страданий и конечному достижению нирваны. Самоочевидной для буддистского учения была концепция страдания (дукха) как неизбежная первая истина жизни в мимолетном «бездушном» мире. От рождения в муках и до смерти, через страдания, болезни и старость. Мы отчаянно тоскуем по тем, кого любим и кто так далеко от нас, и мы страдаем от тех, кто нам неприятен, и кто, к сожалению, так близко. Универсальность страдания изображена в притче о горчичном зерне: обезумевшая от горя молодая мать приносит свое мертвое дитя к Будде в поисках утешения. «Сначала сходи в деревню, — сказал он ей, — и принеси мне горчичное зерно из дома, который не знал такого горя, как у тебя». И она идет в деревню, ходит от дома к дому — поиски оказываются абсолютно бессмысленными. Однако это возвращает ей разум и помогает справиться с постигшим ее горем, она осознает, что в каждом деревенском доме могут рассказать свою печальную историю о потере близких, зачастую не менее страшную, чем ее собственная.
Однако, гений Будды не в том, что он просто осознал всеобщность боли и страдания, но в том, что он изобрел «срединный путь» — линию поведения, способ избавиться
Махавира, «Великий герой», основатель джайнизма, подчеркивал преимущество ахимсы как самого главного фактора, поскольку он верил в то, что все предметы, включая камни, грязь и окаменевшие деревья были «живыми» и обладали дживой — «душой». Махавира также создал орден монахов, но его учения были гораздо более радикальными, чем срединный путь Будды. Он ходил обнаженным и на протяжении многих лет пытался уморить себя голодом, поскольку все, что человек ест, — не только мясо и рыба, а абсолютно все, в соответствии с его учением, было «убийством». Парадоксально, но праведный джайн обязан был убить себя, но лишь посредством голодания. Коль скоро повсюду находятся невидимые дживы, джайны часто носят с собой сделанные из перьев метелочки, чтобы отмести их в сторону, перед тем как сесть. Кроме того, они обязаны носить марлевые повязки и никогда не ходить через поле после дождя, так как много червей и других форм дживы могут быть на поверхности. Джайны не могут использовать плуг, иначе они совершат массовое убийство; поэтому те из них, кто остался жить среди простых мирян, обратились к занятиям, не связанным с сельским хозяйством, — стали ростовщиками или банкирами, в итоге они стали одной из богатейших общин Индии.
Ахимса является самым священным законом джайнов. Почерпнул ли Махавира ее из учения Будды или просто впитал идеологическую атмосферу, царившую на просторах средней Ганги, но ее значение среди небрахманских религий фактически сделало ее одним из течений индуизма. Джайнский способ смертельной голодовки стал политическим оружием в Индии в последние десятилетия национально-освободительного движения и остался таковым уже на региональном уровне в борьбе против центрального индийского правительства. Наиболее эффективно этот способ использовали жители Андхры для достижения статуса отдельного штата и пенджабские сикхи на ранней стадии своей борьбы за автономию. Однако Махатма Ганди всегда был крайне осторожен в вопросе применения «пламенного оружия» голодовки до смерти, настаивая на том, что если мотивы голодовки не были абсолютно чисты, то она могла стать оружием «демонического разрушения» (дураграха) вместо того, чтобы быть в золотом арсенале истины (сатьяграха).
Законы действия и реинкарнации
«Законы» кармы (действие) и сансары (реинкарнация), впервые сформулированные около 2700 лет назад в упанишадских диалогах, остаются с тех пор самоочевидными для индийской религиозно-философской мысли и повсеместно принимаются как современными индийскими интеллектуалами, так и традиционалистами. Идея перерождения и неоднократной смерти, кажется, начала принимать форму крайне жестокого наказания для тех душ, чьи дела были настолько ужасны, что одной жизни не хватало для того, чтобы понести за них наказание. Однако после того как сансара была признана, она, очевидно, могла стать наградой для тех, кто находился на самом низу социальной лестницы: они могли бы заново родиться людьми более высокого уровня, возможно, даже благородными брахманами. Связь между кармой и сансарой закрепилась в сознании людей. Каждый индивидуальный поступок и действие рассматривались как кармический вход, который неизбежно приведет к некоему выходу — добрые дела созревают, как хорошие плоды, злые — как плохие плоды. Моральная арифметика была обезличенной и атеистической, присутствие бога не требовалось, божественные силы в реальности уже ни на что не могли повлиять, после того как поступок был совершен. И даже непотизм, самая распространенная в Индии человеческая слабость, не мог, по крайней мере в теории, изменить кармическое уравнение личности. Некого было за это винить, и некого было за это благодарить. Баланс всегда был подбит на вашей собственной руке, запечатан вашими собственными губами, а каждый долг оплачен вашей собственной кровью. Что посеешь, то и пожнешь, и не там высоко, в облаках или в ужасном аду, а здесь на земле, в следующей жизни. Каждое наказание безлично и должно соответствовать каждому «преступлению». У джайнов и буддистов, а впоследствии и индусов, была сходная цель — достижение угасания (нирваны) или освобождения (мокши).
О, каким простым и в тоже время изысканным, практичным и, как казалось, логичным, было это обоснование существующего статус-кво. Как мог кто-либо из неприкасаемых вообще позволить себе жаловаться на свой низкий статус? Очевидно, они совершили множество ужасных поступков в своей предыдущей жизни. Только Брахма знает, какие они совершили преступления! И теперь собственная карма наказывает их за это. Каждому — плод его собственной кармы — таков всеобщий индийский закон космической справедливости. Бедные и голодные заслужили свою участь. Богатые и могущественные тоже получили по заслугам. Больные и здоровые, заики и прокаженные, и сам царь — все они получили ровно то, что заслужили, посредством всего того, что они сказали, подумали или сделали с начала всех времен. Наверное, главным ключом к индийской терпимости все же является карма, и если вы действительно верите в ее законы, то как же вы можете жаловаться на свои беды или беды других людей? Мы есть то, чем мы должны быть, вследствие того, чем мы были в прошлой жизни. Но означает ли это, что мы навсегда останемся такими, какими родились? Вовсе нет. Мы можем подняться или опуститься в иерархии, накапливая заслуги или проступки, подбив в конце баланс всего хорошего и плохого, что в нас есть, что мы совершили.
Важной частью гениальной системы являются ее невероятно длинные временные рамки, связь между прошлым и будущим, с одной стороны, и настоящим, с другой. Неприкасаемый сможет подняться до брахманских высот добродетели и славы, но сначала он должен стать идеальным неприкасаемым! Нужно выполнять свой долг
Современные индийцы, которые верят в карму и все еще боятся ее последствий, таких как возможное перерождение в виде кролика или комара, больше не ограничены древним йогическим допущением, что единственный способ избавиться от кармы — это прекратить любые телодвижения. Но коль скоро самому Махавире на то, чтобы заморить себя голодом, понадобилось не менее тринадцати лет, то этот путь к избавлению, очевидно, не так прост. Даже Будда пытался пойти по этому пути и достичь Просветления, но при виде красивой молодой девушки с чашей ароматного, еще дымящегося риса, он настолько отвлекся, что выбрал средний путь между гедонизмом и самопожертвованием. Упанишадские Веданты [18] открыли мистический путь к пониманию философии, который, однако, наиболее труден для осмысления, поскольку требует глубокого понимания базового соотношения между собственным бессмертным «я», или атманом, и трансцендентной «душой», которая заполняет собой целую вселенную. На то, чтобы достичь такого мистического осознания, может уйти не одна жизнь, и различные йогические упражнения помогут подготовить тело к такому просветлению. Просветление может наступить в виде вспышки мгновенного ослепляющего озарения, «то ты еси» (тат швам аси). «„Я — Он“, „Это — мое“, — думая так, человек связывает сам себя, как птица, попавшая в сети! — предупреждала Майтри Упанишада более 2000 лет тому назад. — Человек, обладающий такими чертами, как решимость, осмысление и самомнение, связан по рукам и ногам. Только будучи прямой противоположностью всего этого, он сможет освободить себя. Поэтому пусть он будет свободен от решимости, свободен от осмысления и свободен от самомнения. Это и есть признак освобождения (мокши). Это путь Брахмана… По этому пути он доберется до самого дальнего берега этого мрака, ибо там заключены все желания». В другой Упанишаде говорится, что достижение космического понимания такой правды подобно тому, как если пройтись босиком «по лезвию бритвы».
18
Веданты (дословно «окончание вед») — синоним слова «упанишады», древнеиндийские религиозно-философские трактаты, в которых, как полагают, изложена основная суть Вед.
Но что же делать простым смертным? Неужели не существует никакой надежды на освобождение для огромного количества индийцев, которые не могут быть монахами или мистиками? Приблизительно тогда же, когда началась христианская эра, Бхагавадгита представила две новых возможности, которые стали самыми важными техниками достижения мокши в этой или некой будущей жизни. Первая из них называется карма-йога (йога деятельности), и вторая — бхакти (преданность). С огромной популярностью бхакти в период истории, соответствующий ранним векам христианской эпохи, индуизм набрал силу по всей Индии, а благочестивый вайшнавизм с тех самых пор сохраняет свою притягательность для сотен миллионов обычных людей. Карма-йога никогда не привлекала широких масс последователей, но все же в некоторых отношениях ее влияние было не менее важным, нежели влияние бхакти — она дала индийской элите, особенно ее сегодняшнему управленческому и бюрократическому аппарату, великолепный способ интегрировать традиционную веру в атеистические реалии современности. Карма-йога также дала молодым индийским революционерам мощнейшее идеологическое оружие против британцев, но она же продолжает оставаться самой взрывоопасной и противоречивой проблемой в стране с момента обретения ею независимости.
Гита — это диалог, который предположительно произошел на поле битвы непосредственно перед тем, как противоборствующие арийские кузены начали свою кровавую смертельную битву, длившуюся восемнадцать дней, — эпический финал Махабхараты. Арджуна, военный предводитель Пандавов, увидев своего старого дядю и своих двоюродных братьев в тесно сомкнутых рядах врагов, стоявших против него на поле битвы, теряет самообладание и хочет сложить оружие, однако его колесничий по имени Кришна возвращает ему силу духа божественными чарами своей «Песни». «Божественное» (Бхагавад) послание Кришны гласило, что Арджуна как воин был рожден для борьбы, и поэтому он всегда должен выполнять свой долг. Кроме того, те, кого он видел убитыми в ходе битвы, были лишь бренными телами, а бессмертные души (атман) невозможно уничтожить. «Не поддавайся малодушию, — заявляет Кришна, — действие лучше бездействия… Лучше свой собственный долг, даже плохо исполненный, нежели чужой, но исполненный достойно». Ключ к успеху в том, чтобы действовать настолько дисциплинированно, чтобы никакая чужая карма не смогла пристать к твоей душе. «Тот, для кого боль и удовольствие равны… тот достоин быть бессмертным». Лучший способ достичь цели — полностью сфокусироваться на выполнении поставленной задачи и никогда не отвлекаться на мысли об успехе. Нужно действовать хладнокровно, освободившись от всевозможных привязанностей, «быть безразличным к успеху или поражению… Все начинания должны быть свободны от желаний и цели». Кришна говорит Арджуне: «Его поступки сгорят в огне знаний, мудрецы называют его великим ученым… Тот, для кого земля, камни и золото — все едино… Тот, для кого хула и хвала — все едино… Свободный от всех желаний… оставаясь в пределах тела, он никогда не чувствует вины… Если же он остается лишь в пределах служения и обряда, он теряет карму».