Индотитания
Шрифт:
ЛЕНЬКА. Почему?
ФЛАВИЙ. Я так понял, что жителей поселка не устраивают растущие березы и липы. Они хотят жить среди высоких и красивых деревьев. Поэтому березы и липы вырубят, а вместо них посадят секвойи. Заодно срубят и мой дуб. Момзик согласился подождать.
ЖОРА. И кода это будет сделано?
ФЛАВИЙ. Через несколько дней.
ЖОРА. Приятная новость.
ЛЕНЬКА. Не радуйся, как дурак.
ЖОРА. Почему?
ЛЕНЬКА. Секвойя — одно из самых долгоживущих деревьев в мире.
ЖОРА. Нам-то что с
ЛЕНЬКА. А в следующий раз? Придется сидеть здесь дольше, чем Флавий.
ЖОРА. Ах, вон ты про что… Не знаю, как ты, а я сюда решил больше не возвращаться. Не буду никого убивать. Я — завязал.
ЛЕНЬКА. Ну-ну. Грозился волк ягнят не трогать.
ЖОРА. Вот посмотришь.
Мыслемолчание
Вечер того же дня
КОНТУШЁВСКИЙ. М-м-м-мух… Оу-у-о…
ЖОРА. Что, тяжко?
КОНТУШЁВСКИЙ. Да. Голова болит.
ЛЕНЬКА. Какая, к дятлу, голова? Откуда она у тебя взялась?
КОНТУШЁВСКИЙ. Кретин. Мое тело и есть голова. Больше ничего нет. Ах, да — еще корень. И все… Пить охота. Где эта дура? Пора меня поливать.
ФЛАВИЙ. Ей некогда. У нее — обычные вечерние процедуры.
КОНТУШЁВСКИЙ. И я не вижу? Ах, меня же переселили… У-ух, как мне плохо!
ЖОРА. Слышал новость? Нас собираются спилить.
КОНТУШЁВСКИЙ. А меня?
ЖОРА. Ты — декоративное растение. А Калигула — вообще мебель. Будете друг другу дули крутить черт знает сколько лет.
КОНТУШЁВСКИЙ. Это несправедливо! Ой, как мне плохо. Ага, собираются ужинать. Может, похмелиться дадут?
КАЛИГУЛА. О, опять задница в штанах.
КОНТУШЁВСКИЙ. К черту задницу! Это что за баночка в руках у зятя? Как-то хитро он ее держит. Так обычно прячут бутылки алкаши. За рукавом, чтоб в глаза не бросалась. А в банке — желтовато-синяя жидкость. Эй, Калигула, посмотри, куда он ее дел.
КАЛИГУЛА. Отстань. Во-первых, не мешай мне наслаждаться, а во-вторых, как я увижу эту банку, если на мне сидит задница?
КОНТУШЁВСКИЙ. Интересно, что в ней находится?
КАЛИГУЛА. Где, в заднице?
ЖОРА. Заткнись, дурак! Судя по цвету — в банке дизельное топливо. Его еще соляркой называют.
КОНТУШЁВСКИЙ. А она похмеляет?
ЖОРА. Еще как!
ЛЕНЬКА. До смерти.
КОНТУШЁВСКИЙ. Так пусть выльет жидкость в мой горшок.
ПРОФЕССОР. Действительно. Почему бы нет? Бухарестской вокзальной проститутке пора снова забеременеть.
ЖОРА.
ФЛАВИЙ. Ха-ха-ха!
ЛЕНЬКА.
КОНТУШЁВСКИЙ. Ничего подобного! Она, наверняка, сдохла вместе со мной.
ПРОФЕССОР. Такие не сдыхают. Да и мало ли в мире других проституток…
КАЛИГУЛА. Вижу потолок.
КОНТУШЁВСКИЙ.
КАЛИГУЛА. Хорош ему орать. Ноги устанут. Пусть садится.
ЖОРА. Кто о чем… Всем пока.
ЛЕНЬКА. Пока.
Мыслетишина
Час спустя
КОНТУШЁВСКИЙ. Ну, наконец-то! Михайлыч явился. Благодетель ты мой… Наливай!
ПРОФЕССОР. Понеслось.
Мыслемолчание
Через три часа
КОНТУШЁВСКИЙ. Ай, на-ну, не-не, не-ней,
Драдану, на-ну, не-най!
Несколько часов воплей и песен в исполнении Контушёвского
Через два часа после наступления мыслетишины
ПРОФЕССОР. Флавий…
ФЛАВИЙ. Да.
ПРОФЕССОР. Помнишь некоего Иакова из Хеврона?
ФЛАВИЙ. Не помню.
ПРОФЕССОР. Правда?
ФЛАВИЙ. Зачем ты спрашиваешь про него?
ПРОФЕССОР. Чтобы узнать, не притупилась ли твоя память.
ФЛАВИЙ. Не притупилась.
ПРОФЕССОР. Помочь тебе вспомнить Иакова?
ФЛАВИЙ. Не надо.
Мыслемолчание
ПРОФЕССОР. Молчишь? Молчи. Я знаю, ты меня слышишь. Тогда, в подземной пещере, к которой вывел ход из цистерны, тебя чуть не убили соратники за то, что ты хотел сдаться римлянам. Именно Иаков предложил всем умереть. Но люди всегда инстинктивно боялись смерти. Легче быть убитым кем-то, чем лишить жизни самого себя.
У Иакова в сумке оказалось сорок палочек (по количеству находившихся в пещере человек). Он рассказал, что нужно просто по-очереди засовывать руки в сумку и брать по одной палочке. Все они являлись одинаковыми. Но тридцать восемь из них были окрашены в белый цвет. И только две отличались. Одна — зеленая, вторая — красная. Тот, кто доставал зеленую, должен был заколоть мечом обладателя красной. После каждой жеребьевки количество белых палочек приводилось в соответствие с количеством остававшихся людей. Все согласились с предложением Иакова, и началась череда добровольных убийств.
После каждого круга соратников оставалось все меньше и меньше. И только вы с Иаковом все время вытягивали белые палочки. Не помнишь, почему? Да потому, что две роковые палочки были немного толще белых. И хотя глазу это было незаметно, пальцы легко чувствовали, особенно, если взять в горсть несколько штук. Но, кроме этого, красная палочка на одном из концов имела небольшую заусеницу. И откуда об этом узнал ты? Конечно, от Иакова, который нашел возможность шепнуть тебе нужные слова так, чтобы этого не заметили другие.