Инферно - вперёд!
Шрифт:
– Клянусь тебе, мой отец, моя мать, моя Родина, мой Король, в том, что буду верным своему долгу, отважным и дисциплинированным, стойко перенесу все невзгоды, буду храбро сражаться против бесчисленных вражеских орд - и одержу сокрушительную победу. Слава Эзусу и Айлестеру!
Наиболее достойные из числа новобранцев, получивших теперь полное право гордо именоваться солдатами, были назначены на должности командиров отделений и взводов. Должности эти, сокращённо КО и КВ, именовались 'тактическими' и не сопровождались присвоением обычных в таких обстоятельствах капральских и сержантских званий, в то время как 'дисциплинарное командование' продолжало сохранять свои тиранические права. Впрочем, всё это мало кого интересовало, даже если учесть тот малоприятный факт, что, докладывая военным полицейским, КО и КВ вменялось в обязанность униженно представляться: 'Ко-ко-ко такой-то, Ква-ква-ква такой-то...'.
– Я привык верить в то, что возможно изменить существующий порядок, верил в демократию, как в рай на земле, который обязательно настанет, - сказал вдруг Каддх.
– Особенно я верил в неё последние месяцы, когда надо мной измывался Хокни; сейчас, в эти минуты, я понимаю, что верил в какой-то глупый набор слов.
Норс подумал, что не мог бы сказать лучше; Дортег и Ферсат пробормотали в ответ что-то одобрительное.
– Глоток! Глоток тому, кто позволит мне снизойти к вам с небес!
– изрёк Хокни. Усилиями его подпевал немедленно была выстроена живая лестница из тел, услужливо подставлявших плечи, руки и спины. Спустившись на пол, Хокни указал на стоявший под одной из коек картонный ящик.
– Джин, ребята! Храброе воинство Айлестера, вперёд! Выпустим из тела бутылок всю жидкость до последней капли!
– Джин, мгновенно наполнивший жестяные армейские кружки, исчез в ненасытных солдатских глотках, сопровождаемый счастливыми воплями. Картина всеобщей радости оказалась настолько привлекательной, что компания из четырёх друзей, ранее сторонившаяся всяких проявлений коллективного безумия, поторопилась присоединиться к пьянке.
– Мне только одно невдомёк: откуда у них выпивка?
– поражался Ферсат. Их КО Глайнис промолчал и отвернулся в сторону, предпочитая не обсуждать данный вопрос, в то время как художник Каддх, захмелевший с первого же глотка, не выдержал и разразился ругательствами.
– Проклятье на твою голову, Ферсат! Как можно быть таким идиотом?
– прошипел он.
– Глиндвир и его сообщники получали курево и выпивку всё это время непосредственно из рук Хокни! Или ты думаешь, что они действительно сидели в карцере, когда их туда определяли?
Норс застыл как громом поражённый. Словно разверзшаяся пропасть, ему открылась страшная правда о том, какими способами в армии насаждается дисциплина. Бывший редактор посмотрел на бывшего капитана сухопутных войск. Выражение лица последнего, напоминавшее о скаковой лошади, которую вдруг перепродали пьяному извозчику, свидетельствовало о том, что худшие из подозрений насчёт подноготной воинской службы соответствуют истине.
– Они одевали штатское и выходили куда-то в город, раз за разом...
– Каддх, всё это время мывший полы в казарме и подсобных помещениях и многое видевший собственными глазами, несомненно, не лгал. Глиндвир и его уголовные дружки, конечно, осуществляли какие-то расправы над 'неблагонадёжными' из числа штатских.
– Корону! Корону - коронованному командиру!
– возгласил, подражая герольдам двора, один из командиров взводов. Немедленно было построено две коленопреклонённых шпалеры, между которыми проследовал, также на коленях... бывший капитан Глайнис, нёсший на одеяле, свёрнутом наподобие подушки, используемой в таких церемониях, корону, исполненную из золотистой фольги, в которую обычно заворачивают шоколад, и проволоки. Мастерство, с которым было изготовлено представшее взорам солдат украшение, исключало разночтения: автором данного шедевра мог быть не кто иной, как Каддх. Норс, несказанно удивившись, бросил любопытный взгляд на художника; тот в ответ лишь виновато потупил взор.
Два командира
Нужно добавить также, что праздник, разразившийся в рядах 1-го, на штатах роты, ОПУДР, закончился так же внезапно, как и разразился. В тот же день их погрузили в армейские грузовики с брезентовым верхом и доставили на какой-то железнодорожный полустанок. Вагон с окнами, забранными решётками, стал их жилищем в последующие дни. По какой-то причине долго не подгоняли паровоз - вероятно, шло формирование состава, - а когда это, наконец, случилось, их поезд проторчал, не двигаясь с места, почти сутки. Никто из бойцов ОПУДР не знал о том, что пути забиты эшелонами с войсками, пушками, танками, боеприпасами, консервами, сухарями, униформой, ботинками, массмилями телефонного кабеля и колючей проволоки, шанцевым инструментом и тому подобными незаменимыми на войне грузами. Хмель быстро сошёл и сменился раздражением; на смену последнему явились голод и жажда, всё так же сменённые, словно в некоем безмолвном карауле, отчаянием и скукой. Нужду они справляли в одном из углов товарного вагона, где имелась специальная зарешеченная дыра в полу; на второй день явился Хокни и передал им бачок с водой и судки с горячей пищей. Изголодавшиеся солдаты жадно набросились на еду. Один лишь командир отделения рядовой ОПУДР Глайнис, некогда бывший капитаном сухопутных войск, впал в мрачное настроение.
– Хорошо кормят, видимо, скоро пойдём в бой.
– Словно в подтверждение его слов, едва ёмкости из-под пищи были возвращены дисциплинарному командному составу, поезд тронулся с места. На тормозной площадке занял пост военный полицейский с пистолетом-пулемётом наперевес, его фигуру было хорошо видно в щели между досками. Это резко снижало шансы на успех побега, надумай солдаты решиться на столь отчаянный шаг. Путешествие, затянувшееся на несколько суток, запомнилось Норсу лишь частыми остановками и на удивление медленным ходом; казалось, их поезд неле-еле тащится. Дважды за это время их кормили. Путешествие едва ли можно было назвать комфортным: лежачие и сидячие места в вагоне, переделанном из грузового, как таковые отсутствовали. Спать приходилось прямо на полу, а там, где было потеснее - сидя. Наиболее престижными участками, за которые немедленно разгорелись нешуточные бои, считались углы вагона, исключая тот, в котором находился туалет. Видимо, излишним будет добавлять, что постелей и чистого белья им не выдали. Несмотря на наличие шинелей и то, что солдаты ОПУДР грелись, прижимаясь друг к другу, многие заболели - по ночам уже ощущалось ледяное дыхание приближающейся зимы. Норс, кашлявший и чихавший наравне с остальными, смог по достоинству оценить нехитрый и жестокий расчёт командования: одетые в суконные кителя и брюки, они вынуждены были, вместо мыслей о побеге, радоваться тому, что вагон - их тюрьма на колёсах - предоставляет хоть какую-то защиту от ранних морозов.
За всё время поездки, которая, похоже, была готова длиться бесконечно, солдаты много говорили, вспоминая о жизни на 'гражданке', играли в разнообразнейшие азартные игры и травили похабные анекдоты. Глиндвир, на правах командира роты, установил обязательный сбор с каждой карточной колоды; кроме того, он взымал долю за решение всех спорных вопросов, с которыми обращались к нему и к другим командирам игроки. Страсть к незаконной наживе, похоже, была у Глиндвира в крови. Деньги, полученные им таким образом, шли на покупку сигарет и алкоголя, которые приобретались, за соответствующую мзду, самими же 'дисциплинарными командирами'. Прогнившая система, приобретавшая в критических обстоятельствах фантасмагорические черты, вызывала тошноту у Норса и ему подобных; остальные, впрочем, находили в ней позитивные черты.
– Играй, не бойся!
– сказал ему как-то один из наиболее заядлых картёжников.
– Или ты хочешь предстать перед Эзусом с полным кошельком?
– Кучка сидевших кругом игроков разразилась громким смехом, прервав на секунду своё излюбленное занятие; Норс полагал, что адреналин, получаемый ими от игры, компенсирует все тяготы путешествия. Ближе к самому концу пути он разговорился с солдатом из второго взвода, который до войны работал инженером на заводе, где разрабатывали и строили подводные паровые крейсера.