Инклюзиция
Шрифт:
Олег вдруг поднял руку, привлекая внимание.
– Есть ещё одно, это важно, – сказал он. – Я заметил: черви плохо ориентируются в тумане. Это можно использовать, чтобы добраться до метро.
Данила задумался, глядя на карту.
– Значит, выходить лучше на рассвете, – сказал он, поднимая взгляд. – Туман в это время самый плотный.
Татьяна Павловна кивнула, и, хотя её лицо оставалось спокойным, в глазах мелькнула решимость.
– Тогда нам нужно подготовиться, – сказала она, оглядывая комнату. – Подумать о припасах, маршрутных точках и возможных рисках.
– Я займусь
– Батарейки, – вставила Мила, поднимаясь со стула. – Фонари долго не протянут.
Данила наклонился над картой, пока его пальцы двигались вдоль маршрутов метро.
– Я изучу схему тоннелей, – сказал он, не отрывая взгляда. – Если там есть завалы или что-то похожее, нам нужно будет знать об этом заранее.
Татьяна Павловна слегка улыбнулась, но в её улыбке не было тепла – лишь поддержка:
– Хорошо. У нас немного времени, но мы должны использовать его максимально эффективно.
Комната наполнилась звуками активной подготовки. Каждый из них занялся своим делом, но в воздухе висела тень тревоги. Никто не говорил вслух, но они понимали, что этот рассвет может стать для них последним.
Глава 6
Туман, стелющийся за окном, казался живым. Он клубился, заполняя щели между разрушенными зданиями, словно выискивая, куда ещё проникнуть. Свет проникал сквозь него с трудом, делая очертания предметов расплывчатыми. За этим мутным стеклом каждое движение будто угрожало обернуться чем-то опасным. Комната утонула в полумраке настолько, что даже собственное дыхание звучало глухо.
Олег сидел на старом ящике, держал в руках нож и раз за разом проводил пальцем по лезвию. Его взгляд был устремлён в одну точку, но мысли, судя по всему, плутали где-то в прошлом. Наконец он вдохнул, словно принял окончательное решение, и зафиксировал нож на поясе. Данила, сидя напротив, украдкой следил за ним. Он молча проверял фонари, по очереди стуча по батарейным отсекам. Лёгкий металлический звук напоминал отбивание секунд: напряжение в комнате нарастало.
– Это самоубийство, – неожиданно произнесла Мила, прервав тишину. Голос её был жёстким, резким, будто она пыталась пробить стену сомнений. Она стояла, опершись о стол, и сверлила Данилу взглядом. – Метро – явно не лучший вариант. Внизу может быть что угодно.
– Мы всё равно не узнаем, пока не спустимся, – спокойно отозвался он, не отрывая глаз от карты. В его голосе звучала усталость, но слова были уверенными, почти равнодушными. – Если останемся здесь, это конец. У нас нет времени искать обходные пути.
– А если попытаться пойти по поверхности? – Мила сжала ремень фонаря. Её голос дрогнул, но взгляд оставался твёрдым. – Это безопаснее.
– Безопаснее? – тихо переспросила Татьяна Павловна, сидящая у окна. Она медленно повернула голову, внимательно глядя на девушку. – Если мы будем откладывать, город окончательно закроет нас. Туман станет нашим врагом. Метро – это шанс. Пускай хрупкий, но шанс.
Мила метнула на неё острый взгляд, но не ответила. Её плечи дрогнули, словно тело противилось сдерживать накопившуюся ярость. Она отвернулась и молча начала перебирать припасы, выстукивая
– Метро – наш единственный путь, – продолжил свою мысль Данила, проводя пальцем по линии на карте. – Если будем осторожны, у нас есть шанс добраться до башни. Иначе… ты и сама знаешь.
Мила хмыкнула, и её губы тронула горькая усмешка. Она повернулась к ним спиной, словно всем видом давая понять, что спор окончен.
– В тоннелях хотя бы нет этих тварей, – тихо вставил Олег, пытаясь смягчить обстановку. Его голос прозвучал тихо, почти умоляюще.
– В тоннелях – темнота, – отрезала Мила, даже не оборачиваясь. – И там может быть всё, что угодно.
Татьяна Павловна поднялась с места. Её движения были плавными, как у человека, привыкшего контролировать себя. Подойдя к Миле, она положила руку на её плечо. Девушка вздрогнула, но не отстранилась.
– Я знаю, ты боишься, – сказала Татьяна Павловна тихо, но твёрдо. – Мы все боимся. Это нормально. Но если мы будем ссориться сейчас, страх нас и погубит.
Мила перевела взгляд на её лицо. В её глазах была злость, смешанная с растерянностью, вызванной отсутствием поддержки, но она не сказала ничего. Только отвернулась, резко выдохнув. Через мгновение она подняла один из фонарей, проверила его и бросила в рюкзак с нарочитой грубостью.
Данила наблюдал за этой сценой, стараясь не вмешиваться. Его взгляд задержался на движениях Милы – резких, нервных. Он уже собирался что-то сказать, как вдруг заметил странный блеск в её кармане. Это был небольшой амулет, не больше монеты, с выгравированным символом. Он знал, что раньше этого предмета у неё не было.
– Это что? – спросил он, кивая на карман.
Мила замерла. Её глаза на мгновение сузились. Затем, будто бросая вызов, она вытащила амулет и положила на стол.
– Это просто безделушка, – бросила она резко, избегая его взгляда.
Но Данила чувствовал, что это не простая вещь. Амулет был слишком аккуратным, слишком… важным. Его поверхность, отполированная до блеска, отражала слабый свет лампы. Он посмотрел на Татьяну Павловну, но та лишь слабо качнула головой, словно говорила: "Не время задавать вопросы".
Неприятное напряжение повисло в воздухе. Каждый продолжал заниматься своим делом, но теперь в их движениях чувствовалась ещё большая отстранённость. Готовясь к завтрашнему переходу, они старались не думать о том, что может скрываться за стеной тумана.
Дом они покинули на рассвете, миновали окраины, промзоны, редкие заросли. Без проблем добрались до Новой Москвы. Жизни нигде не было.
Группа пробиралась через дворы Люблино. Шаги звучали гулко в пустых переулках, где каждая трещина на стенах старых домов скрывала что-то зловещее. Краснодарская улица, некогда шумная и утопающая в зелени, теперь выглядела мёртвой. Вывороченные деревья, чёрные от копоти, с корнями, торчащими из земли, как когти, стояли вдоль тротуаров безмолвными свидетелями катастрофы. Разбитые витрины магазинов и закопчённые фасады домов хранили следы панической суеты: покосившиеся манекены за стёклами, рваные вывески, мебель, сброшенная с балконов в тщетной попытке забаррикадировать подъезды.