Инкубья дочь
Шрифт:
– Эй, ты, малохольный! Ты прыгать будешь? – вконец осмелел кто-то за спиной.
– Нашел прыгуна! Свинья тебе прыгать будет! – грубо рявкнул в ответ Чет и быстро отыскал наглеца взглядом.
Им оказался Огний. Кузнечий сын, как всегда, стоял впереди остальных зрителей с компаний дружков. В тот день первый ряд и громкий голос сыграли с парнем нехорошую шутку. Сообразив, что Огиня заметили, приятели ретировались здоровяку за спину, да еще и подтолкнули вперед – меньше ори да умничай, мол, когда серьезный человек перед тобой делом занимается.
– Какая еще свинья? – растеряв половину гонора, вопросительно
– Обычная, вроде тебя, – хмуро фыркнул Чет. – Свинью мне притащите, да поздоровее. И цепь несите, у кого есть.
– У меня есть! – обрадовался кузнечий сын.
– Длинную неси. Живо.
И снова, как в муравейнике. Замельтешили, загалдели. Понеслись! Пяти минут не прошло, как приволокли к колодцу громадного злющего борова, поставили перед господином Ныряльщиком. Боров смотрел на Чета. Чет на борова. Ну и рожа: жирная, сальная, глазки красные, глубоко посаженные, подлые, как у столичного судьи. Хрен ты такого в колодец прыгнуть заставишь! Боров мысленно согласился, что не заставишь, и в качестве аргументации показал здоровенные желтые клыки. Чет все понял, принял и милостиво отпустил гордое животное.
– Тушу принесите.
Принесли. Жалко было, конечно, для непонятно чего такое богатство отдавать, но с Ныряльщиком лучше не шути – это многие понимали интуитивно. Принесли, отдали.
Обмотав более сговорчивую свинью за задние ноги, Чет столкнул ее в колодец. Зазвенела, разматываясь цепь, едва слышно плёхнула вода, и земля содрогнулась. Толпа ахнула. Кто-то по привычке сбежал, но большинство осталось – любопытство пересилило страх.
Какое-то время Чет удерживал цепь, потом под землей произошел еще один толчок, едва заметный, после которого Ныряльщик вытянул тушу обратно на свет божий, оглядел и громогласно обратился к населению.
– Кто из вас мне объяснит, что это значит? – поинтересовался требовательно, пересекаясь взглядом то с одним, то с других зрителем.
– Мы не знаем, – ответил за всех сельский староста Тиофан, старичок пугливый, набожный и седой, как лунь. – Мы ничего не ведаем, господин мой.
– Ясно, кто бы сомневался, – буркнул себе под нос Чет, возвращая взгляд к несчастной свиной туше, в чьих боках теперь зияло несколько дыр, красноречиво отвечающих на вопрос, что происходит с теми, кто лезет в колодец без спроса. Дыры были небольшие, аккуратно-круглые, и по краям их поблескивала какая-то странная серебристая изморозь. Чет не знал ее сути, но ясно понял одно – это колдовское, чуждое, опасное.
Несколько минут Ныряльщик внимательно оглядывал толпу. Перескакивал взглядом с лица на лицо, отыскивая признаки возможной магии. Сам он колдовской силой не обладал – это для Святого Ордена противоестественно, – но почуять ее в других мог. Вот и искал, да попадалось все не то: то Огниевские бугаи (закрыли весь обзор), то божий одуванчик староста, то какие-то бабы, мужики, все, как один, дородные и серые. Наконец искомое отыскалось. Три девчонки – жмутся позади остальных. Не то чтобы прямо маги из магов, но в ауре что-то однозначно проблескивает.
– Что же теперь будет с нами? Вы нас оставите? – осторожно поинтересовался староста.
– Пока не собирался.
– Тогда мы для вас гостевой дом приготовим, – обрадовано выдохнул старик. – Вы только нас не бросайте, господин Ныряльщик.
– Пока
***
По дороге к гостевому дому падре Герман наставлял их со всей строгостью, переживал, не верил, что все может обойтись хорошо и его беспечные подопечные не натворят очередных дуростей. И естественно по поводу этих самых дуростей у всех имелись свои планы и виды.
Белка о них не думала, наученная горьким опытом многодневного зубрежа. Лиска, будучи существом крайне расчетливым и осторожным, вообще не приняла поучения на собственный счет. Упрямая Змейка клятвенно пообещала вести себя хорошо, но мысли в ее голове роились как обычно вредные и непредсказуемые.
«Святой Ныряльщик. Приличный человек, – мысленно передразнивала она падре Германа. – Ага! Прямо сейчас! Да вы только поглядите на этого клоуна? Тигр под ним полудохлый, в колодец прыгать он не будет! Тьфу, смехота! А мы еще должны теперь тащиться к нему представать пред сиятельные очи, непонятно зачем, почему? Дудки! Я ему устрою… этому Святому Ныряльщику! Обязательно устрою, пусть себе там не думает!»
Деревенская улица закончилась поросшим сиренью пустырем. Там много лет назад выгорело три дома, и суеверные жители не рискнули застроить несчастливое место вновь.
Четвертый дом – крайний в ряду – остался от богатой старухи, якобы из знатного рода. Хозяйка померла от жадности, и теперь дом пустовал, ожидая наследников, которые почему-то не торопились его занимать. А дом был хорош. Двухэтажный, с резными наличниками и высокими ступенями. Медный петушок на крыше весело крутился при каждом дуновении ветра и поскрипывал, будто пел.
Падре Герман оставил воспитанниц перед крыльцом. Заставил одернуть платья, прикрыть головы тонкими шалями и опустить глаза.
– Ну, вот, – кивнул обрадовано, – теперь вы похожи на благочестивых дев, а не на, прости господи, отродий демонских. И ведите себя хорошо. Слушайтесь Святого…
– Ага, – не удержалась от язвительного вопроса Змейка, – а если он приставать будет?
– Ты что несешь, глупая! – тут же побагровел падре. – Ишь, чего удумала. Смотри у меня.
А Чет тем временем обживал предоставленные апартаменты. Оставив Вафлю на первом этаже, он выбрал себе на втором комнату с балконом, по витиеватым балясинам которого плелись разноцветные вьюны. Оглядевшись по сторонам, Ныряльщик вынул из поясной сумки сигареты и зажигалку, закурил. «Ну и глухомань, – подумал, морщась от бьющего в глаза солнечного луча, – а главное, хрен знает, что за ерунда тут творится с местным колодцем. Ладно, найдется подходящий маг – может, станет яснее».
В дверь постучали так громко и настойчиво, что Чет от неожиданности выронил сигарету. Красной искрой она упала с балкона и затерялась где-то внизу, в зарослях цветов и зелени.
– Господин Ныряльщик! Это я, падре. Могу войти?
– Входите.
– Как устроились? – оставив воспитанниц за дверью, падре Герман проскользнул в комнату. – Уютно?
– Нормально, – без особого энтузиазма согласился Чет. – Девиц привели?
– Да.
– Давайте их сюда и можете быть свободны.