"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

— Это чтобы он попривык к доспеху? — спросил Максимилиан.

— Да, и еще мне мерина моего жалко.

Они засмеялись. Волков не смеялся уже очень давно. И он, кажется, первый раз забыл, что отдал замуж свою Брунхильду.

В главном соборе города Малена собрались люди, да все не последние, все знатные. И многие господа со всего графства съехались, и городские нобили пришли, люди Волкова были, кроме Брюнхвальда. Все в лучших одеждах. Колокола на соборе отбивали «радость», как и положено в свадебный день. Старый Епископ Маленский, отец Теодор, и его викарий были в своих парадных одеждах. Святые отцы и служки — все тоже в торжественном.

Словно

праздник какой святой был. Епископ стоять стал, так ему стул принесли прямо на кафедру.

Колокола звенели, простой люд, зеваки, сбирались у входа, в храм их не допускали, господа ждали в церкви. Жених ждал стоя, хотя надо было бы сесть. И вот, наконец, к собору подъехала кавалькада в два десятка верховых в цветах графа, а за ней две кареты. Когда открывалась дверь одной из карет, трубачи сыграли «внимание».

Из кареты вышел молодой граф фон Мален. Не лакеи, а он сам подал руку выходящей за ним женщине. Голова и лицо ее были покрыты прозрачной вуалью из легких кружев. Платье было алым с золотым шитьем. Под звон труб и ликование простолюдинов граф ввел женщину в церковь и торжественно повел по проходу к алтарю. Только там он передал ее руку Волкову. Начался, наконец, ритуал. Когда-то в молодости он представлял себе свою свадьбу, то было на теплом юге. И тогда он не мечтал о дочке графа, тогда он мечтал об одной темноволосой красотке, жене колбасника, глупого, но богатого, в сараях которого они стояли на постое. Жена колбасника была ласкова к Волкову, и ему она полюбилась, хоть и была старше его лет на десять. Вот на ней он и мечтал жениться.

Всего один раз в жизни. И свадьбу он себе другой представлял.

Потом, правда, вся эта дурь из головы у него улетучилась. Хуже ничего нет, как солдату таскать по войнам и компаниям свою жену.

Иной раз бежать надобно, ноги уносить, а тебе жену по обозам искать. А еще кормить ее, одевать да смотреть, чтобы кто к ней под подол не наведывался. Нет, жениться было делом абсолютно глупым. Да и невесты, честно говоря, были не те, что ему требовались.

Он покосился на свою будущую жену. Она едва доставала ему до плеча. Рука в шелковой белой перчатке, на перчатках дорогие кольца, лицо накрыто вуалью, платье из восточной парчи ценой коров в сорок. Он отвел глаза и вдруг подумал, что совсем не волнует его эта свадьба. Он стоит и слушает епископа, который распевно отчитывает свадебный ритуал на языке пращуров, и кавалер радуется, что все слова, что говорит этот поп своим высоким старческим голосом, он понимает. Вот, что его радует, а не то, что дочь графа держит его за пальцы. Только вот молодой граф, что стоит за невестой, бросает на него недоброжелательные взгляды. С чего бы?

Снова городская резиденция, теперь уже Волков и его молодая жена сидят во главе стола, гостей столько, что сидят так, что коленями друг друга касаются. На свадьбе старого графа и половины от этого не было. Тут как раз Волков и выяснил, отчего молодой граф на него смотрит зло. Когда кавалер вставал из-за стола, Теодор Иоганн, Девятый граф Мален, подошел к нему и с заметным недовольством сказал:

— Отчего же вы не сказали мне, брат мой, что отец мой не далее, как два дня тому назад, обвенчался с вашей сестрой. Отчего на торжество меня не пригласили, отчего втайне от меня сие хранили?

Волков пожал плечами и сказал не без удивления:

— Так отец ваш просил о том, что бы свадьба была тиха, я-то как раз против был. Но граф настоял на тихом венчании.

— Отчего же он так хотел? — чуть не шипел от злости молодой

граф.

— Не знаю, видно, не хотел, что бы вы про то прознали раньше времени.

— А вы и рады были?

— Нет, не рад, — вдруг твердо и без всякого дружелюбия ответил кавалер. — Не рад! Я до последней минуты его отговаривал. У нас и другие партии были.

— И чем же он сломил ваше сопротивление? Что было предложено вашей сестре во Вдовий Ценз? — говорил все так же ядовито граф.

— Моей сестре было предложено поместье Грюнефельде.

— Грюнефельде!? — глаза молодого фон Малена чуть не вылезли из орбит, его лицо покраснело, словно кавалер его оскорбил сейчас, Волков думал, что он сейчас сорвется на крик или кинется на него, но это все же был граф, достоинство, присущие высшему сословию, терять его они при посторонних очень не любят. Фон Мален сдержался и просто прошипел. — Прекрасно.

Он кивнул Волкову, показывая, что разговор закончен, и ушел.

Праздник был в самом разгаре, когда по традиции, под шутки и аплодисменты гостей, под тосты и сальные пожелания, молодых отправили в опочивальню. Окна в комнате были зашторены, горели лампы. Он разделся сам, лег и долго ждал, пока в соседней комнате шурша одеждой и выговаривая служанка, к первому их совместному ложу готовится его жена. Странно это звучало — «жена».

Но так и было, там, в соседней комнате, шевелилась и ругалась его жена. Наконец, она приоткрыла дверь, молча подошла к кровати и легла рядом поверх одеяла. Была она в рубахе из батиста и нитяных носках, а на голове у нее был белый ночной чепец. Никак не походила она на жаркую любовницу.

Кавалер поглядел на нее, взял за руку и, привстав на локте, чтобы заглянуть ей в лицо, сказал с улыбкой вежливости:

— Госпожа сердца моего, было бы мне любо, если бы вы разоблачились от рубахи, так было бы мне сподручнее, так страсть в сердце бы проснулась быстрее.

— Не подобает мне сие, — сухо отвечала дочь графа, даже голову не повернув к мужу.

Так и лежала она, смотря в потолок и не предпринимая никаких попыток ответить мужу хоть даже рукопожатием.

Ну, нет так нет.

Волков одним движением задрал ей подол, жена послушно развела ноги, чуть согнув их в коленях. А он вдруг подумал, что Элеонора Августа совсем не похожа была на Брунхильду, а похожа она на дохлую лягушку, что перевернута кверху белым брюхом.

А еще… Еще она и близко не была девственницей.

А потом они лежали на кровати вместе, совсем не разговаривая, пока он не заснул.

Утром его ротмистров к столу на завтрак не пригласили. Были только близкие придворные, всего двое, имен этих людей кавалер не помнил. И второй сын графа, молодой человек лет восемнадцати, имя его Волков помнил, звали его Гюнтер Дирк фон Гебенбург, еще там была подруга новоявленной госпожи фон Эшбахт, так как служанок за стол не сажают, Бригитт Ланге. Сам господин фон Эшбахт сел рядом с женой. Все завтракали молча.

Молодой граф был с ним сух с самого начала, кивнул едва, спросил, хорошо ли спал кавалер, и все.

Элеонора Августа уже была в головном уборе замужней дамы. Она делано улыбалась ему, даже привстала из-за стола и, присев, склонила голову, когда он вошел в обеденную залу. Муж, все-таки.

Госпожа Ланге поступила также. И все, разговоров за столом почти не было. В зале висела тишина, и ощущалось недовольство хозяина. И кавалер догадывался, кем и чем недоволен этот хозяин.

Сидеть тут с этой новой и недовольной родней ему совсем не хотелось, он и сказал: