"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Он только сказал ей:
— Моя обязанность перед Богом быть судьей и хранителем Эшбахта, Ваша — рожать наследников. Извольте выполнять вашу обязанность. Ибо это богоугодно.
Но пока он брал ее, она все рыдала и рыдала. Успокоиться не могла графская дочка, что не тот человек над нею сейчас. Не могла она смириться и с участью своею. Ну, да ничего. Ничего, он был солдатом всю жизнь, ему к бабьим слезам было не привыкать.
Сыч был грязен. Грязнее обычного, зарос щетиной до глаз, похудел.
На левой скуле ссадина
Едва Волков его на дворе увидал, так понял: «Все. Началось».
И не ошибся. Они прошли в дом, сели за стол.
— Не ел со вчерашнего дня, — говорил Фриц Ламме, хватая кусок хлеба, — как пообедал, так все, ни крошки во рту.
Он с удовольствием жевал хлеб, а Волков придвинул ему миску с остатками вкусной похлебки из жирного каплуна.
— Все выяснил, экселенц, — говорил Сыч, чавкая. — Значит, как я вам уже говорил, главным у них будет Пювер. Он капитан, гауптман по-нашему. Говорят, старик боевой. Бывалый. И главное, наши места знает. Он на Мален уже ходил. Лет десять назад. Или не десять, не знаю, короче, был тут.
Волкова это не удивило. Так и должно было быть, всегда выберут командира, который знаком с местностью.
— Значит, гауптман? — задумчиво переспросил кавалер. — Сколько людей собрали?
— Вот это никак не узнать, экселенц, — говорил Фриц Ламме допивая из миски бульон похлебки, — никак того не узнать, потому что каждая коммуна сама решает сколько людей выделить. Рюммикон дает тридцать восемь человек. Так это город. А деревня Флейшер, небольшая сама, обязалась поставить восьмерых. Не мог же я со своими людьми все деревни, да села оббежать. Да и подозрительно это было бы.
— Верно. Ладно, и так понятно, сколько их будет, — произнес Волков все так же задумчиво.
— Откуда же вам ясно? — удивился Сыч. — Как по мне, так совсем не ясно, сколько их припрется.
— Капитан — одна малая баталия, две больших роты или три маленьких. Четыреста или пятьсот человек, редко когда у капитана горцев солдат в баталии больше. Бывает, конечно, и больше, но это если других капитанов поубивали. Обычно четыреста с лишним.
— А у нас сколько? — сразу насторожился сыч.
— Хорошо, если двести пятьдесят сейчас наберем, — ответил Волков.
— Так то ж мало, экселенц, — у Сыча даже лицо от нехорошего удивления вытянулось. — Как мы пятьсот человек одолеем, если у нас всего двести пятьдесят.
Волков не ответил ему, он был по-прежнему задумчив, а Сыч пока господин его не спрашивал больше, пошел к Марии, просить еще еды. А когда вернулся с тарелкой бобов, что служанка приготовила дворовым, кавалер его спросил:
— Ты главное узнал? Когда собираются?
— Узнал, — сказал Сыч, и тут же исправился, — ну думаю, что узнал. Значит, они лодки наняли, а лодочникам велено быть на пристанях в Мелликоне в четверг.
— В четверг? В Мелликоне? — повторил кавалер и сказал, обернувшись к Увальню, что валялся на лавке у двери. — Увалень, найди Максимилиана, и соберите ко мне офицеров.
— Господин, вечер уже, — напомнил ему оруженосец. — Они могут уже
— Немедля всех ко мне, — повторил кавалер. — И Егана тоже.
Уже жена его спать ушла давно, уже девочки племянницы устав улеглись на лавках, и давно спали, когда дворня в людской угомонилась, а из слуг осталась лишь Мария, только тогда все офицеры собрались у него. По глупости даже Карла Брюнхвальда оповестили. Он приехал, вернее его привезли жена и старший пасынок, так как ходил он еще плохо.
Все расселись за столом, все были серьезны. Кроме весельчака Бертье.
— Господин управляющий, и вы господин Сыч, — говорил он с заметной иронией, — вижу, что лики ваше омрачает тревога. Отчего так встревожены вы.
И вправду, и Сыч и Еган были заметно напряжены. Нет, конечно, им обоим льстило, что их пригласили на военный совет, но тревожности эта лесть не затмевала.
Они ничего не ответили Гаэтану Бертье.
— Тем не менее, рад приветствовать вас на нашем военном совете, — продолжал шутник, — надеюсь, с такими советниками, мы сразу придумает, как победить мерзких горцев.
Еган вылупил на него глаза, он видимо не понимал поначалу, что случилось, а потом спросил у Сыча тихо:
— Никак война?
— Война-война, — бурчал Сыч с видом человека все знающего и снисходящего до невежи.
— Сыч, расскажи господам офицерам, что мне рассказал, — произнес Волков, начиная совет.
Сыч пересказал все, что выведал, и закончил рассказ так:
— Уж извините, господа, кавалер просил выяснить, где враги высаживаться будут, так этого я не узнал.
— Не извиняйтесь, господин Ламме. Это кавалер просил вас узнать предположительно, — сказал Рене, — в точности вы это узнать не могли, это и сам их капитан пока не знает. Думаю, он поедет завтра сам рекогносцировку делать, а уж потом и решит.
— Что делать? — не разобрал Сыч.
— Место, место для высадки искать, друг мой, — отвечал ему Рене.
— Вы лучше скажите, любезный Сыч, — заговорил Брюнхвальд, — сколько лодок они наняли.
— Десять, — сразу сказал Фриц Ламме.
— А еще будут лодки?
— То не знаю я, а надо было вызнать?
— Конечно, друг мой, конечно, — сказал Бертье, — то знать необходимо, чтобы понять все сразу, они высадятся, или будут всю ночь по десять дюжин возить.
— Думаете, они ночью начнут? — спросил у него Рене.
— Ну, мы то ночью высаживались, они всяко не глупее нашего, — отвечал Бертье. — Ночью всех перевезут и с утра пойдут к нам. Вот знать бы точно, где будут высаживаться.
— Так лодки велено гнать к Мелликону, там прямо напротив и высадятся, — предположил Сыч.
— Нет, там не Эшбахт уже, там чужие владения, — не согласился Рене.
— Так им не все равно, они и в чужих высадятся.
— Нет, оттуда идти далеко, дороги нет, если с обозом пойдут, так намучаются, — сказал Бертье. — Я там кабанов ловлю, там овраги сплошные. Холмы крутые, кустом все заросло, там и верхом не просто, а уж пешком и с обозом — вовсе пропадешь. Они высадятся ближе. Выше по реке.