"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Довольные господа купцы видели, как хорош аппетит у рыцаря и его свиты, и улыбались.
А как разносчики стали на стол ставить сладкий вермут в красивых стеклянных графинах, так купцы и говорить начали.
Если о возврате долга, кавалер готов был говорить; готов, так как деньги у него сейчас были. Но говорить о том, о чём хотели говорить купцы, он не желал вовсе.
А заговорили они поначалу о том, что вопрос с дорогой уже решён. Что дороге от Малена до границы его владений быть. И быть хорошей дороге, что в любую распутицу тяжёлый воз выдержит и на которой кони рвать
— Совсем немного, — говорил один из них ласково и даже заискивающе улыбаясь. Остальные кивали головами в больших беретах, шевелили толстыми пальцами в дорогих перстнях, словно пауки лапами.
— Землицы нам немного надобно, — продолжал главный из них. — Как раз под постройку своей пристани и нескольких амбаров!
Каковы подлецы! И вправду пауки! Пристань свою захотели на его реке, амбары на его земле! У Волова аппетит пропал. Но он виду не показывает, улыбается им и обещает:
— Очень мне ваше предложение по душе. Земли у меня и не перемерить, берег хороший я вам найду под пристань.
Купцы дышать перестали от возможного счастья. А он и говорит, подняв палец:
— Но ремесло моё военное, человек я в подобных делах не сведущий, прежде чем обещать вам что-то, даже на словах, хочу я со знающими людьми посоветоваться.
Купчишки в лицах изменились, уже не так благодушны. А один и спрашивает:
— А с кем же господин кавалер думает советоваться?
— Так с родственником моим, — отвечает Волков бодро, — с купцом Кёршнером. Вы же знаете, что племянница моя недавно вышла замуж за его третьего сына. Думаю, посоветует он мне по-родственному как быть. Вот как он посоветует, так и поступлю.
Лица купцов и вовсе стали кислы. Так уж на них неблаготворно девствовало имя Кёршнера. Поняли, что зря выезд кавалера потчуют. Весь обед — пустая затея.
А молодые господа едят, не стесняются. Голодные, здоровые. А сеньор их улыбается купцам как лучшим друзьям.
Волков с Кёршнером, конечно, поговорит, но решение он уже принял.
«Будете вы, господа купцы, свои товары в моих складах хранить и с моих пристаней грузить, а может статься, что и в мои баржи, и винить в том будете купца Кёршнера».
Купцы и сникли, стали толстыми пальцами своими ковыряется в блюдах, что ставились на стол, да есть без всякого аппетита.
А тут в заведение пришли люди, чуть ли не дюжина, что были Волкову милы всегда. То были господа из отставных ландскнехтов, из Южной роты Ребенрее, проживавшие в Малене и округе.
Увидав кавалера, они подошли к столу кланяться. А тот не поленился, встал, всем отвечал, а двоих из них, почтмейстера Фольриха и землемера Куртца, обнимал как старых друзей. За стол к себе кавалер, конечно, их не звал, за стол платили купцы, поэтому он крикнул трактирщику, чтобы тот господам ландскнехтам выставил два хороших кувшина крепкого портвейна за счёт господина фон Эшбахата. Ландскнехты
Теперь купцы совсем попритихли, стали вести разговоры с Волковым про будущий урожай пшеницы, но он говорил им, что его земля совсем скудна и пшеница на ней не растёт, а растёт лишь рожь да ячмень с овсом. Поговорив так ещё немного, купцы стали расплачиваться и откланиваться. И Волков тому был рад, так как ему-то всяко веселее с ландскнехтами, чем с людом торговым. Как купцы ушли, он к ним и пересел.
Стали они сразу выпивать, поднимать тосты и первым делом говорить о бригантах, о графе, об убиенном рыцаре фон Клаузевице; и к радости Волкова, все как один, безоговорочно, признали графа подлецом и бесчестным убийцей.
— Будь граф воином, так не прятался бы ни за разбойников-убийц, ни за своих чемпионов, а сам вы звал рыцаря на поединок, — кричал один из старых вояк, размахивая медным кубком с портвейном.
— Истинно, истинно, — отвечали ему другие господа ландскнехты.
— Нет, такому поединку не бывать, — отвечали им те, что были потрезвее, — граф знает, что против Эшбахата он мозгляк, он и полминуты против него не выстоит.
— Это так, нипочём графу против рыцаря не выстоять, — сразу соглашались первые. — Так что этот подлец граф снова будет убийц нанимать.
— Надо бы его окоротить. Сказать ему, что он бесчестный человек. Вот бы ворота перед ним закрыть.
— Точно, ворота запереть перед носом, пусть знает, мерзавец, что ему тут не рады.
— Бургомистр и капитан стражи не посмеют.
— Никогда не посмеют. Пусть он тут хоть баб на улице режет, но ворота перед ним закрыть они не решатся.
— Да и в городе он бывает редко!
— Зато его пёс фон Эдель бывает часто!
— Точно, господа ландскнехты, фон Эдель, чёртов графский холоп, из города нашего не вылезает.
— Вот и уговоримся, господа ландскнехты, что всякий из нашей роты при встрече будет ему говорить, что он и его сеньор — подлецы и убийцы.
— Но без грубости и поединков, — вставлял Волков, откровенно радуясь такой помощи.
— Да-да, — кричали старые воины, — без грубости, чтобы до железа дело не доходило, вежливо, но чтобы понимал.
— За то нужно выпить!
— Эй, трактирщик, ещё три кувшина портвейна, — требовал Волков.
Вино, пиво лилось рекою; теперь на их стол неслось всё вкусное из печей и каминов. Волкову очень нравилось то, что все как один старые солдаты встали на его сторону. И тут, хоть и был он уже совсем нетрезв, вспомнил он ещё одну свою заботу:
— Господа ландскнехты, а был ли кто из вас на службе у нового епископа?
Епископ, видно, служб ещё вёл мало, и почти никто не был, кроме пары людей:
— Строг, — констатировал один.
— И рьян, — добавил другой. И чуть подумав добавил: — И скареден.
— Жаден? — переспросил кавалер.
— Точно, — вспомнил первый, — сетовал, дескать, горожане зажиточны, даже низкие едят булки на масле, но в храмы несут денег мало. Просил не жадничать и церковную кружку наполнять из почтения к матери-церкви.