Иностранный легион. Молдавская рапсодия. Литературные воспоминания

Финк Виктор Григорьевич

Жаклин была за хозяйку.

— Касса! — восклицал Анри, и девочка, протискиваясь между столиками, получала деньги.

Дети были рады, что окна больше не заколочены, что в комнаты заглянуло солнце, что снят часовой, что открыта дверь.

Мы обращались с ними ласково, но они все же побаивались нас. У Жаклин так и остался испуг в глазах. Она помнила, как мы еще недавно бушевали под окнами, jh боялась, что мы вот-вот снова перепьемся. Но мы как будто и сами боялись этих детей, мы вели себя сдержанно, осторожно.

2

Однако

буйство все же произошло. Это случилось в тот вечер, когда Делькур праздновал свое производство в сержанты.

У Делькура была слабость: едва хватив лишнего, он впадал в буйное состояние.

Стояла удушливая июльская жара. Делькур был уже пьян, когда другие еще только начинали входить во вкус. Он горланил песни, кричал и грозил надавать кайзеру Вильгельму по зубам.

— Женщину! — неожиданно заорал он. — Давайте мне женщину!

Жаклин робко жалась в углу.

— Эй, девочка! — крикнул Делькур. — Позови сюда свою маму! Скажи ей, что мне нужна женщина!

— Перестань, Делькур, брось!—сказал ему кто-то. — Здесь нет женщин.

Но Делькур не унимался.

— Ах, да, — бормотал он заплетающимся языком,— обеих шлюх разорвало! Вспоминаю! Но ничего, иди сюда ты, девчонка! У меня есть для тебя картинки. На, смотри! ¹

— Ладно, ладно! Нечего хвастать! — сказал Кдонз

и встал, чтобы своей широкой спиной заслонить Дель-кура. »

Но пьяница был упрям. Он вышел из-за спины Кюл-за, распахнул куртку и задрал рубаху.

Вся его грудь и живот были испещрены татуировкой. Жаклин с визгом забилась под прилавок.

— Что, понравилось? — кричал Делькур. — Ты смотри, смотри хорошенько! Вижу, что понравилось!

Он смеялся бессмысленным пьяным смехом, толкался между столиками и тыкал каждому в глаза свою татуировку. Большая надпись «Да здравствует вино и любовь!» шла через весь живот, извиваясь вокруг голых женщин и мужчин.

— Иди сюда, девочка!—орал Делькур. — Посмотри, какие картинки! Это тебе поможет приготовиться к первому причастию.

Красное вино внезапно залило ему живот, точно кровь хлынула из разорванных внутренностей.

Анри, испуганный, затравленный, но обнаживший клыки звереныш, стоял бледный и трясущийся и сжимал в руке стакан.

Делькур ударил его. Мальчик упал без чувств. Но в то же мгновение носатый Цыпленок Шапиро ударил Делькура ногой в живот. У Делькура были кулаки, как копыта першерона. Держа Шапиро за горло, он мгновенно раскровенил ему лицо. Защищаясь, Шапиро схватил Делькура за рукав. В руке у Цыпленка остался новенький сержантский галун.

Внезапно вошел Миллэ. Нас оглушила тишина.

— Легионер Шапиро, — негромко, но с напряжением сказал Миллэ, — опять вы?! Опять вы суете ваш жидовский нос не в свое дело?! Держите хорошенько этот галун! Держите его! Он вам пригодится!

Шапиро сделался тяжел и медлителен. У него

вспотели виски. Подняв оброненные очки, он близорукими глазами рассматривал разбитые стекла и дышал тяжело, как загнанная лошадь. Руки у него дрожали. Он искал в карманах платок, чтобы вытереть лицо. Платка не было. Ладонь оказалась вся в крови.

— Вы арестованы! — крикнул Миллэ.

Мы попытались потушить дело. Адриен предлагал допить вино.

— Не опоздаешь с арестом! Не убежит Цыпленок!. Куда ему бежать, да еще без очков? — убеждал Адриен.

Его поддержал Лум-Лум:

— Брось, парнишка не так уже виноват. Ведь Дель-кур скотина! Брось! Это у него кафар из-за Маргерит! Это он сдуру полез в драку! Из-за любви! Брось его, Миллэ! Не стоит!

Со всех сторон кричали:

—- Брось! Оставь! Не надо! Лучше выпей!

Казалось, сейчас все начнет успокаиваться. Шапиро нашел наконец платок и стер кровь с лица.

Неожиданно раздался голос Жаклин.

— Господин начальник! — сказала она, выползая из-под прилавка. — Господин начальник! Мы вас очень просим... Мы боимся, когда пьяные... Мы боимся, когда они дерутся...

— Кругом марш! — скомандовал Миллэ, повелительно глядя на Шапиро, и тот резко повернулся и зашагал. Он был похож на автомат.

* Миллэ шагал позади него, вскинув кверху свой сухой подбородок, св'ои усики и свои холодные глаза.

— Ну, теперь он насидится, твой земляк! — сказал мне Лум-Лум. — Уж они ему покажут, Миллэ и Стервятник!

Вечером в штабе была непонятная суета: телефонисты были заняты без передышки, пешие ординарцы и мы, самокатчики, не имели ни минуты покоя. Вечер и часть ночи прошли в беспрестанных поездках в штаб и обратно.

— Будет наступление! — решили солдаты.

Батальон ждал сигнала с минуты на минуту. Однако

ночь прошла спокойно.

Рано утром штабные денщики стали почему-то прибирать пустовавшее помещение мясной лавки — самое вместительное из уцелевших в Тиле.

Денщики мыли полы, протирали окна. В усердии они промыли даже вывеску, на которой пыль дорог и разрушений почти совсем закрыла надпись: «Мясо. Всегда свежая конина и ослятина». Они шныряли среди развалин, находили случайно уцелевшие столы и стулья и несли в мясную. Они притащили скамейки из нашей таверны.

5 В. Финк

Но что именно должно было произойти в этой мясной, не⁴ знали даже они, всезнающие денщики.

В десять часов утра в помещение вошел полувзвод с примкнутыми штыками. Солдаты выстроились вдоль стен. Двое легионеров из четвертой роты ввели Шапиро. Лицо его было в кровоподтеках. На куртке не хватало пуговиц. Шапиро недоумевающим взглядом смотрел вокруг себя. У него пересохли губы, и он все время облизывал их.

Через несколько минут явилась группа офицеров с командиром батальона во главе.