Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.
Шрифт:
Многовато для маленькой артели».
«Думаешь, убили?» - понял приятель о возможности и
такого.
«Могли и грохнуть», - согласился и на такой вариант, - « но
сейчас об этом говорить рано.»
«А нам-то, нам-то что делать?» - поторопил Дока,
дошедший до последней стадии возбуждения, - «Это ж криминал
полный, молчать нельзя!»
«Молчать как раз и будем,» - мы к мотоциклу подошли, и я
начал устраиваться в люльке, - «Если действительно
закопан, то милиции он до лампочки, в наше то время. Зачем
лишняя головная боль!» Я уже был готов к езде, но Дока
заводить мотоцикл не спешил, считал, что я еще не все
высказал.
«Ты не подумал, что мы можем крайними оказаться?» -
сделал попытку услышать и его мнение, - «Вдруг там
действительно труп, а закопали, когда мы уже работали в
артели? На нас и повесят, больше не на кого!»
На лице Доки любопытство мгновенно трансформировалось
в озабоченность:
«Вот гады!» - помотал головой, а я не понял, кого он
удостоил такой характеристики, - «Точно не отбрешисься! В
такую даль из лагеря никто не добирается, а следов машин возле
могилы (нашел название!) не было!» Он помолчал, покачал
мотоцикл – послушать плескается ли бензин в баке, и уже в
третий раз повторил вопрос: «Ладно, промолчим. Ну а делать что
будем?»
«Дел навалом», - пообещал напарнику, демонстрируя
улыбку совсем не к месту, - «завтра шашлычек организуем,
Сергея и Варюху пригласим. Винишко у нас есть, так что не
пропадем!» - так вот попытался отвлечь его от неприятных
мыслей. Но об одном напомнить пришлось: «Владимиру ни
слова!»
«Всегда ты так, толком другу ничего не скажешь» -
обиженный Дока крутанул ручку газа, готовясь мотоцикл завести.
Но головой покивал, показал что услышал и со словами моими
согласен.
Часть восемнадцатая.
«Коллекционер-то наш – дома сидит!» - определил Дока,
когда мы подкатили к жилищу – дверь и окно были распахнуты,
что всегда делал первый из нас, придя с работы. Действительно,
по непонятным причинам сегодня рудный отвал был игнорирован
и Владимир лежа на кровати читал книжку. Оторвался от нее на
пару секунд, на нас посмотрел как на неодушевленные
предметы, и снова в нее уткнулся. Эти демонстрации обиды, о
которой пора и забыть, я проигнорировал. Пусть себе
повыпендривается, пока не надоело, надежней запомнит, что
«ковырять» золотишко мы ему не позволим, для его же блага. А
потому спокойно начал припрятывать одностволку в
оборудованном
складывать их в мешочек, что бы потом положить его в ящик из-
под ВВ. Убирал из вида и ненужных любопытных глаз предметы
повышенной опасности.
Доку поведение приятеля возмутило – такого отношения к
себе после удачной охоты, когда в мотоцикле лежал добытый
рогач, оставить без внимания он не мог:
«Что развалился! Вставай быстренько, работка для тебя
нашлась!» - грубо увел Владимира от увлекательной интриги
автора романа к нежелательной в данный момент реальности,
исходящей из совместного проживания всех в одном
помещении.
Не отрываясь от книги, «обиженный» пренебрежительно
персонально Доке буркнул:
«Если несчастного зайца убили, то и возитесь с ним сами. Я
и без него обойдусь.» Потом тоном вроде бы помягче сообщил,
как я понял, лично мне: «Варюха приходила, ужин вам принесла.
И поговорить хотела».
Обещание Владимира отказаться от жаркого из дичины
Доку оскорбило. По прошлой работе в партии прекрасно знал,
что в частых коллективных мероприятиях Владимир никогда ни
от зайчатины, ни от сайгачатины не отказывался. Наоборот,
будучи страстным любителем сборищь по любым поводам,
числился штатным тамадой и принимал деятельное участие в их
организации. Для него лично это участие как раз и заключалось в
обработке добытого другими мяса (сам был ярым противником
охоты), и превращения его в полуфабрикак для жаркого,
шашлыка, кондера, и так далее. Что уже делали другие и чаще
женщины. Ну а раз технарь оскорбился, то значит и возбудился –
по другому у Доки не получается. Он тут же замахал руками и
подскочил к кровати с устроившемся на ней «нелюбителем
жаркого»:
«Хватит из себя обиженного корчить! Ты же не девка, что
невинностью своей всем уши прожужжала, а лишилась ее по
пьяни, и не знает кто это сделал!» - резанул в глаза Владимиру
правду-матку, - «Про твое желания ковырять золото мы уже
говорили, и еще раз эту тему вспоминать незачем, все равно
ничего не изменишь, раз мы живем в одном домике и за тобой
можем присматривать, что бы глупостей не наделал. Но заяц
здесь причем? Мы что, теперь каждый отдельно и есть, и
винишко пить будет? Ты этого хочешь?»
В гнезде с испугу пискнула ласточка, а Владимир с кровати
тут же соскочил и книжку отложил в сторону. Речуга приятеля его