Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.
Шрифт:
Дока же только перевернулся на другой бок лицом к стене, и
сонно пробормотал:
«Выбрось на улицу, пусть в другое место ползет», - и ровно
засопел носом.
«Не выбрось, а убей!» - завизжал наш гринписовец, до
ужаса боящийся не только змей и скорпионов, а и невинных
пауков, - «Она снова к нам заползет!»
Пришлось мне с кровати срочно соскакивать, вооружаться
веником и змею из домика выкидывать, а потом и отметать
подальше
держался от нее на расстоянии. Убедившись, что щитомордник
пополз в безопасном направлении, с Чапой в домик мы
вернулись, и нашли в нем Владимира все в том же положении.
«Ну что?» - поинтересовался он с дрожью в голосе, - «Убил
гадину?»
«Убил», - соврал я, в желании успокоить возбужденного
приятеля, и начал устраиваться на кровати. Быстро отошел ко
сну, так и не услышав, когда Владимир из позы будды перешел в
необходимое для сна положение.
А дня через три технарь принес новое полезное
наблюдение. Он зашел в домик, где обитали «бандюки», и
заметил в углу приличную кучу – на месте возможной четвертой
кровати – чего-то твердого, прикрытого брезентом. Одному из
«бандюков» дал поручение по работе, а когда уходил,
«случайно» за брезент запнулся и сдернул его в сторону. Под
ним оказались камни с рудного отвала, и такое их количество,
что если еще чуть добавить – пол в домике проломят точно.
«Должны они их в другое место перенести», - сделал Дока
вывод, - «и уже там продолжить складировать».
«В другое вряд ли понесут,» - не поверил я в такое, - «а
вывезти из лагеря могут в любой день».
«Запросто,» - согласился Дока, - «только вывезти втихаря
не получится, уж я за этим прослежу», - и побежал от меня
бодрой рысцой, наверное прямо сейчас организовывать слежку.
Сергей отсутствовал пятый день, и я начал привыкать к
новой работе. Новой - это намечать скважины в нужных местах,
определять и выносить мелом на дне карьера линии
опробования, отмечать особенности геологического строения на
новом горизонте по мере уборки взорванной породы и в
черновике составлять геологический план этого горизонта. То-
есть, делал все, чтобы вернувшийся геолог не оказался перед
завалами дел, разгрести которые сложно, а кое-что уже и
невозможно – убранное из карьера, назад не вернешь.
Пришлось вспомнить геодезию и маркшейдерию, и
необходимые для дальнейшей работы точки на новом горизонте
привязать инструментально, и даже сделать нужные вычисления
в одну руку, в расчете что во вторую
Времени свободного у меня не оставалось, зато постоянно
присутствовало ощущение некой неуверенности, как это бывает,
когда делаешь сложную чужую работу. Вдруг я в чем-то
ошибаюсь, и ошибок своих не замечаю?
Владимир, видя мою озабоченность и нервозность, при
случае не удержался:
«Не переживай так! Подумаешь, карьеришко несчастный! В
партии карты составлял в сто раз сложнее, и ничего, все их
только хвалили!»
«Там я не один составлял, а всегда вы с Пашей рядом
были, подсказать и посоветовать. А здесь за все другой человек
отвечает, и о его мыслях я могу только предполагать, а не знать
их на сто процентов. Как я знал то, что в ваших головах!»
«Все равно не переживай», - продолжал меня успокаивать,
– «если даже захочешь – хуже чем у Сергея не получится!»
Через два дня в этом убедился. Утром Сергей появился в
лагере, и я целый день провел с ним, вначале показывая
бумажки, с которыми работал в его отсутствии: что из
намеченного выполнено, что делается сейчас, что я успел в
карьере посмотреть и подрисовать на плане отрабатываемого
горизонта. А после обеда уже в карьере показывал в натуре все
сделанное и зарисованное на планах. К концу работы как раз все
и закончили, геолог оценил мою работу на «все правильно», и
пригласил к себе в балок. Через часок, после душа.
Я посчитал, что Сергей не все выговорил по моей работе и
сделает это у себя в балке за чашкой чая. Может, о допущенных
мной недостатках предпочитает сказать в нерабочей обстановке,
что бы я не слишком за них переживал. С таким настроем и шел
к нему, сами понимаете в настроении не лучшем. Кому приятно
получить втык, даже если он и выражен в интеллигентной
форме?
Волновался я зря. Никаких дел по работе мы не обсуждали,
чая тоже не оказалось, а была бутылка вина и легкая закуска. И
разговор шел просто по жизни, той жизни, в которой сейчас по
всей стране народ летит в темную яму, из которой может нет и
выхода, а если есть – никто не знает, где он находится.
«Если и дальше будет все разваливаться, то и артель наша
может накрыться», - так вот «обрадовал» геолог, - «В соседнюю
область ездил – еле добрался! Бензина на заправках нет! А если
и есть, то по десять литров на машину дают, при наших-то
расстояниях! На одной заправке вообще заливали только своим,