Иноземец

Черри Кэролайн Дженис

— Пайдхи соглашается с тем, что цепь жизни нельзя обрывать. Что утрата этого гнезда обеднит Мальгури.

Блеклые глаза Илисиди остановились на нем, бесстрастные, как бывают у Банитчи, — она досадовала, возможно, из-за того, что он вернул разговор в прежнее русло.

Но ее намерений он не смог изменить — по крайней мере полностью.

— Они бандиты, — сказала Илисиди.

— Невозместимые, — ответил он.

— Твари.

— Прошлому нужно будущее. Будущему нужно прошлое.

— Твари, говорю, которых я решила сохранить.

— Пайдхи согласен. Как вы называете их?

— Уи'иткитиин.

Они издают такой звук.

— Уи'иткитиин. — Он проследил за другим чешуйчато-пернатым ныряльщиком и спросил себя, было ли когда-то на Земле что-то подобное. — Никто другой такого звука не издает.

— Нет.

— Достаточная причина, чтобы сохранить их.

У Илисиди сжались губы. Гримаса превратилась в намек на улыбку, старуха подобрала ложкой несколько хлопьев из местного злака, съела несколько тонких ломтиков поданного на завтрак бифштекса.

Брен тоже ел, рассудив, что не следует обращаться к вдовствующей айчжи, когда она размышляет, тем более, что великолепный завтрак мог остыть. Приготовленный на настоящем огне — на дровах, сказал Сенеди, когда Брен удивился, откуда взялась горячая пища. Брен полагал, что они исхитрились приготовить пищу на кухонном очаге — если, конечно, в кухне сохранился очаг. Топающие звуки, о которых Чжейго сказала, что это генератор, прекратились где-то в середине ночи. Наверное, горючее кончилось, а может двигатель сломался. Электросеть Майдинги поклялась своей жизнью и репутацией, что Мальгури получит энергию — как только, по их словам, они восстановят подвод питания к четверти города, которая этим утром проснулась без света и тепла.

Тем временем замок продолжал жить, комнаты согревались каминами, пищу готовили на очагах, коридоры освещались свечами в тех местах, куда не доходил свет из окон — работали те системы, которые когда-то и оставляли Систему Мальгури. Вдовствующая айчжи приказала накрыть завтрак на свежем воздухе, на балконе, открытом прохладному горному летнему утру, — какое счастье, подумал Брен, что я надел самое теплое пальто — а надел, потому что холод уже проник в комнаты. На холоде был отчетливо виден пар, клубящийся над чайными чашками. Было в этом щемящее удовольствие особенно, если вспомнить паркие ночи в Городе, обычные для этого месяца, ливни и грозы, накатывающие с моря.

В такое туманное утро, среди всех этих свечей, дров в каминах и древних камней, совсем не много требуется, чтобы заработало воображение стоит лишь прищурить глаза, и ты уже не прикован к своему времени, и из тумана в дальнем конце озера вот-вот выплывут многовесельные галеры под парусами с геральдическими знаками…

Пролетел еще один дракончик, высматривая добычу. Стонущий крик унесся в холмы.

— О чем думаете, пайдхи? Какие-то мудрые разоблачительные мысли?

— Думаю о кораблях. О горящих дровах. О том, что Мальгури может жить, не получая ничего ниоткуда.

Вдовствующая айви стянула губы, подперла кулаком подбородок.

— Ну да — всего лишь сотня слуг, чтоб убирать и стирать, доставлять дрова и делать свечи — и замок живет. И еще пять сотен, чтобы пахать и полоть, охотиться и кормить прачек и дровосеков, свечников и самих себя… И тогда — о да, мы вполне самодостаточны. Если не считать кузнецов и переписчиков, которые снабжают нас, и всадников с канонирами

для защиты всего этого от Неассоциированных, которые не хотят делать свою долю труда, а предпочитают охотиться на тех, кто делает… Мальгури имел электрическое освещение еще до того, как вы появились, уверяю вас, пайдхи.

Она отпила еще глоток чая, поставила чашку и махнула салфеткой Сенеди, который маячил в дверях и передавал ее приказания слугам.

Брен решил, что завтрак окончен. Собрался уже подняться, но Илисиди повела рукой в сторону лестницы, ведущей с балкона вниз.

— Пошли.

Ловушка захлопнулась.

— Я прощу прощения, — смешался Брен. — Моя охрана категорически запрещает мне…

— Они запрещают вам! Омерзительно!.. Или это мой внучек их сюда против меня прислал?

— Ничего подобного, позвольте заверить вас с глубочайшим почтением. Он высказывался в самом положительном тоне…

— Ну так пусть ваши охранники пустят в ход свою знаменитую изобретательность.

Она отодвинула стул, Сенеди во мгновение ока оказался рядом, помог, сунул ей под руку трость.

— Пошли, пошли, я вам покажу все остальное в Мальгури. Позвольте продемонстрировать вам Мальгури, который вы себе воображаете.

Брен не знал, что делать. Она не была врагом — по крайней мере он надеялся, что она ему не враг, и вовсе ему не хотелось делать из нее врага. Табини, черт его побери, сунул меня сюда, знал ведь, что бабушка здесь. Банитчи без конца упрекал, что я принял приглашение, не выслушав, сами понимаете, мудрых советов Банитчи, — а теперь, доверившись гостеприимству вдовы, пайдхи не видел никакого выхода, разве что со стонами рухнуть на пол и изобразить недомогание — то-то порадуется повар, и без того расстроенный; или же просто встать из-за стола, двинуть следом за старухой и смотреть на то, что она хочет показать.

Последний вариант, похоже, самый безвредный с точки зрения поддержания мира. Вряд ли Банитчи дал бы другой совет…

И вот Брен последовал за Илисиди на другой конец террасы, оттуда вниз по каменным ступеням, на другую террасу, а с той — по следующей лестнице на третью террасу, все ниже и ниже, до самого двора, вымощенного камнем, спокойно, неспешно, с Сенеди, вышагивающим впереди вдовы, и четырьмя ее телохранителями, замыкающими процессию.

Спускаться пришлось заметно дальше, чем ожидал Брен. Маршрут включал в себя самую заднюю часть крепости и пролегал сначала через обнесенный стенами двор, потом через пахнущий землей другой дворик, тоже огороженный стенами, — здесь он уже начал испытывать неуверенность относительно направления, в котором они двигаются, и относительно разумности прогулки с этим отрядом чужаков.

Банитчи меня убьет, думал Брен. Чжейго объявит мне Намерение. Если охрана вдовы сама не имеет таких планов с самого начала. Банитчи знать не будет, куда я девался, — если уже не следит…

Ну да, это вполне в его стиле…

Что-то грохнуло, как молот, в ворота перед ними, Сенеди открыл створку — и оттуда донесся свирепый визг, подобного которому Брен никогда не слышал в натуре, только в пьесах матчими…

Метчейти, сообразил он с замиранием сердца, видя, как сначала Сенеди, а за ним и вдова проходят в ворота. Лошади, пользуясь отдаленным соответствием.