Иноземец
Шрифт:
Но слово лошадь никак не охватывает эту сплошную тьму за воротами, которую не в силах сдерживать слуги, дергающую головой, угрожающую жуткими роющими клыками — лошадью это чудовище можно называть лишь в том смысле, что атеви на таких ездят верхом, да, это лошадь, но только по атевийским меркам, создание, которое помогло атеви пересечь континенты, которое таскало их повозки и охраняло их границы.
Животное вздергивало голову, демонстративно не подчиняясь грумам, ощеривало грозные зубы (на клыках были надеты золотые колпачки). С расшитой, сверкающей от бус уздечкой, с буйной развевающейся гривой, на таком близком расстоянии оно
Брен остановился в воротах, посчитав, что так будет благоразумнее, но Илисиди спокойно шла дальше вслед за Сенеди. Остальные охранники теперь к их первоначальному числу добавились еще трое — прошли мимо Брена, говоря, что бояться совершенно нечего, что бы ни твердили ему зрение и слух; он собрал всю решимость и двинулся за спиной у последнего, терзаясь в обществе этих великанов неожиданным искажением перспективы: весь мир внезапно приобрел атевийские размеры, и хрупкая старая атева, опирающаяся на свою клюку, стоящая рядом с жутким чудовищем и протягивающая к нему руку, оказалась такой же огромной, с той же гигантской масштабной шкалы, и таким же пугающим пятном черноты. Такую картину можно было увидеть в Мальгури и несколько веков назад. На месте Илисиди мог стоять какой-то айчжи вполне воинственного возраста…
Он с содроганием смотрел, как метчейта опустила огромную голову и взяла что-то с ладони Илисиди. Проглотила — и принялась, часто посапывая, похватывать ее пальцы сильно вытянутой верхней губой, словно искала еще кусочек, — играет, понял Брен, играет с деликатностью в каждом движении, отзывается на ласку старухиных пальцев, чуть опуская голову, и в каждом прикосновении такая мягкость — поверить невозможно, ведь эта зверюга только что так таскала грумов…
Притворство, напускная ярость, понял он. Это чудовище — ручное домашнее животное, любимое и ласковое. А все представление должно было нагнать страху на пайдхи, глупого земного человека.
— Идите, идите сюда, — сказала Илисиди, оглянувшись на него.
Оперлась рукой на шею метчейты, используя животное как подпорку вместо трости — и требует, чтобы я тоже подошел к этому чудищу!
Ладно, атеви и раньше пытались разыграть его — включая Табини. Атеви при дворе устраивали ему ловушки, чтобы сокрушить его достоинство, а вместе с ним — и авторитет. Так что Брен знал правила этой игры. Он призвал на помощь умеренный гнев и любопытство, которого заслуживало это животное, подошел с замиранием сердца и протянул руку, надеясь, что вдова вовремя предупредит, если существует реальная опасность.
Но полностью на такое предупреждение он не полагался. Он был готов убрать руку. Метчейта вытянула к нему шею — и отдернула.
Он сделал то же самое — и сердце гулко ударило в ребра.
— Еще раз, — сказала Илисиди. — Еще раз, пайдхи. Не бойтесь. Он уже целый год не откусывал пальцев, а то и два.
Брен собрался с духом и вытянул руку второй раз — теперь и он, и зверь повели себя осторожнее; ноздри метчейты быстро раздувались и снова открывались, обнюхивая его — так Брен решил, когда вспомнил, что эти животные в основном полагаются на обоняние — когда-то он это узнал во время подготовки. Голова метчейты была длиной с руку Брена — от плеча до кончиков пальцев. Огромное туловище заслонило солнце. Животное осмелело, теперь оно ощупывало его руку хватательной верхней губой, в общем-то как будто и не угрожая, но смещая
На носу у метчейты выделялась небольшая костная пластина, голая, гладкая, серого цвета. Любопытная губа была покрыта мелкими морщинами и сходилась в узкий клин между двумя клыками в золотых колпачках. Метчейта исследовала пальцы Брена, то принюхиваясь, то обдавая его могучим дыханием, с явным восторгом, дергала ушами, как при общении со вдовой, и вроде бы не обижалась, что у него нет ничего вкусного. Щекотала мягкую кожу у него между пальцами и пробовала на вкус кончики пальцев шершавым как напильник языком.
Она уже не шарахалась от него, и его тоже не пугало больше это забавное грубое прикосновение, она с энтузиазмом облизывала ему пальцы, чуть не сдирая кожу, а он испытывал и восторг, и боязнь, и очарование от того, что хоть какое-то существо в этом мире встретило его с таким полным, незамысловатым любопытством — и спокойно приняло то, с чем встретилось. И метчейту не оскорбил его непривычный вкус — вот так, вдовствующая айчжи, сорвались ваши планы!
И тут метчейта допустила совсем уже крайнюю и непредвиденную вольность — потянулась носом к его лицу. Он вскинул руки, чтобы отогнать ее, — а в следующий миг уже ошарашенно глядел на эту гору мрака с каменных плит двора.
— Эй, — сказала Илисиди, придерживая своего зверя за узду, и повернулась к лежащему Брену, — по носу хлопать нельзя, нанд' пайдхи. Бабс извиняется, так ведь, Бабс? Что, не ожидал почувствовать у себя на носу руку, а, бедняга?
Брен кое-как поднялся — череп ему удалось спасти от удара о камни, но не спину. Отряхнулся и упрямо протянул руку метчейте снова — среди атеви нельзя показывать нерешительность, пусть даже вдова посмеивается над его неудачей и толкует, что ему надо взять Нохаду, это скакун сравнительно спокойный.
— Взять… куда, айчжи-май?
— Осматривать Мальгури, естественно, — заявила Илисиди, как будто его согласие прийти на завтрак распространялось и на все прочее.
Она передала трость Сенеди, поддернула подол пальто и хлопнула Бабса по плечу — Брен уже знал из телепередач, что это сигнал животному выставить переднюю ногу. Кто-то из охраны подсадил Илисиди сложенными вместе руками, и она лихо взлетела отработанным движением на седельную подушку, и ее движение совпало с рывком кверху Бабса, который снова поднялся, плавно и быстро, словно исполнил учтивый поклон. Они башней высились над Бреном, Илисиди и метчейта, черным силуэтом на фоне неба — зверь, сплошное пятно темноты, и Илисиди, блеклые глаза которой были единственными светлыми точками на этом силуэте, словно фигура из свирепого прошлого Мальгури; живая статуя метнулась мимо, развернулась и остановилась, нетерпеливо дергаясь и дожидаясь воли и движения.
Тем временем закипела бурная деятельность перед соседним зданием, где помещались стойла, — грумы выводили оттуда других метчейти, целое стадо черных теней, высоченных, зловещих — для всех членов отряда Илисиди.
И для Брена.
— Простите меня, — начал он, когда Сенеди знаком велел грумам подвести к нему одно из животных. — Тут недоразумение. Я не умею ездить верхом. Не забывайте, меня отправили сюда ради моей безопасности, несмотря на значительные сложности, которые создает мое отсутствие при дворе в решении критически важных дел, — а я даже не проконсультировался со своими охранниками, чья репутация зависит…