Иноземия, или туда и снова туда

Высоцкий Михаил Владимирович

Обнаружив, что ничего интересного он не обнаружил, Зак решил заняться более полезным занятием. То есть ужином, тем более как раз сейчас те, кто находился на поверхности земли, могли лицезреть закат звезды, известной в народе как солнце. А значит было самое время для трапезы. Внутренние часы Зака были полностью согласны с желудком, тот в свою очередь договорился с мозгом, последний подал нужные сигналы, получив которые организм Менского занялся употреблением продуктов питания. Хотя, надо отдать должное любви Зака к братьям нашим меньшим, только после того, как конь получил свою порцию еды и воды. Еду, злаки, назовем для простоты овсом, хотя с настоящим овсом она, естественно, имеет мало чего общего. И по виду, и по вкусу, и по питательности.

К тому времени, как ужин подошел к своему логичному завершению, Зак внезапно осознал одну истину, которая к еде не имела никакого отношения. Вернее даже две истины. Первая, банальная — он опять не знает, куда надо

идти. Вторая, более оригинальная — те запасы, что он с собой захватил, хватит не так уж и на долго. И если еду еще можно растянуть, то факелы хоть и горят достаточно долго, имеют особенность сгорать слишком быстро и окунать все в тьму изначальную. Вторая истина пока еще была не особо угрожающих масштабов, это пока еще была лишь черная точка на горизонте, однако она приближалась с неумолимостью урагана, который несется на вас со скоростью экспресс локомотива.

Естественно, что никакого страха по этому поводу Зак даже не подумал испытывать, полагая, что уж как-нибудь все устроиться. И решать проблемы надо по мере их поступления. Вот, например, для начала надо определить, куда дальше двигаться, и только потом уже думать о чем-то другом.

Если первый раз к данной проблеме Зак подошел с точки зрения случайности, во второй раз — с точки зрения коня, то в третий — с точки зрения науки. Которая утверждала — для того, чтоб определиться, куда именно надо идти, для начала надо бы узнать, какой именно выбор путей вам предоставлен. К решению этой задачи Менский подошел педантично и по научному. А именно: определил, где конкретно проходит стена большой пещеры, и пошел вдоль нее, считая количество боковых выходов. Начальная точка была помечена остатками ужина, и, совершив полный круг, Зак мог считать достоверным следующий факт: из пещеры выходят пять выходов. Всего лишь пять. На всю пещеру, которую Зак верхом целый час объезжал. Из них один идет точно на юг, второй — точно на запад, третий — точно на север, пятый — точно на восток. Или если даже не так, то в любом случае эти четыре прохода образуют правильный крест, сходятся в пещеру под углом девяносто градусов, а также проделывают многие другие трюки, символизирующие о их искусственном происхождении. Тот, из которого вышел Зак, называется идущим на юг. Тот, куда он направился, называется четвертым. Рассудив, что проектировщик всего этого по соображениям симметрии не мог разместить что-то особо важное по одному из четырех проходов, это бы противоречило соображениям эстетики, именно четвертый проход вызвал интерес Зака. Тем более, только он один был шириной всего несколько метров, только он один вел не на одну из сторон света, а просто куда-то на северо-восток (точнее — на северо-северо-восток). Ну и наконец, и это было не последним, что послужило причиной именно такого выбора Зака. Только четвертый проход так ненавязчиво прикрывала стальная дверь с цифровым сенсорным замком. Согласитесь, довольно веский аргумент, что там, за дверью, находится что-то ценное…

Дверь, как ни странно, была закрыта. Действительно, странно. По крайней мере для Зака. Лично он был уверен, что хоть закрытое состояние дверей и имеет право на существование, но только там, где это не мешают ему, Заку Менскому. А потому он решил данную ситуацию исправить. Спрыгнув с коня, Зак подошел к двери и занялся внимательным изучением системы защиты. Как оказалось, она представляет из себя обычный цифробуквенный кодовый замок, клавиатура, экран и кнопка, загружающая введенные символы внутрь машины. Интерфейс понятен интуитивно. Тем более, клавиатура тут была древняя, а значит не из странных иероглифов Южного мира, а из нормальных букв «abcdef…». Как раз таких, к которым Зак привык. Хоть он и знал другой вариант, «абвгд…», выучил в Гасте во время своего первого путешествия, но первый все же был несколько привычнее. Задумавшись всего на несколько секунд, Менский махнул на все рукой и ввел:

«Tapochki»

Почему именно тапочки? Об этом уже было сказано выше, и тут причиной именно такого выбора послужили те же соображения, как и в Этросгасте. И, так же, как и там, дверь, несколько подумав, открылась.

А вот тут уже необходимы дополнительные пояснения. Если в гробнице Ажау Гаста Зака встретила машина разумная, способная не только выполнять команды, а и, в первом приближении, думать, то тут перед ним была самая простая из всех возможных систем, которая только и умела, что проверять правильность кода. И, в зависимости от результата, поступать одним из двух способов. Или открывать дверь, или запускать систему защиты и уничтожать живое все в пределах сотни метров от двери. Никаких шансов на повторную попытку тут не давалось, тут надо было дать или правильный ответ, или узнать, есть ли жизнь после смерти. Тогда что, получается, что Зак совершенно случайно угадал правильный ответ? Конечно же, нет. Тут все намного проще. Дело в том, что все эти древние системы, подземелья под Отсилаказом, гробница Ажау в Этросгасте, а также многие другие, были на самом деле звеньями одной цепи, и между ними существовала постоянная связь. Причем не магическая,

не мистическая, а оптико-волоконная. Так что в тот момент, как система в гробнице, выполняющей во всей этой цепи роль мозгового центра, решила сменить пароль на «Тапочки», все остальные системы вслед за ней сделали то же самое. Потому-то тут код Зака и сработал. Если бы он набрал что-то другое, то из стены ударила бы волна СВЧ излучения, настолько мощного, что и Зак, и его конь за пару наносекунд превратились бы в два куска мяса жареного. Однако Менский не ошибся, и теперь перед ним предстал уникальный шанс попасть туда, куда уже сотни лет не ступала нога человека.

Да, именно сотни лет, с сожалением должен был отметить Зак. Почему с сожалением? Потому что это значило, что его родители тут не проходили, а значит показавшийся столь очевидным выбор был не единственным верным. Однако отступать Менский не любил, тем более, что за трехметровой толщины стальной дверью просто обязано было быть что-то интересное. Вежливо попросив коня подождать, пока Зак сходит на разведку, правитель Мена решился наконец переступить порог и погрузить свою ногу в десятисантиметровый слой пыли, моментально взвившийся в воздух.

До этого Зак как-то не задумывался о том, что пыль имеет такую особенность заполнять плоскости, которые никто не убирает. Ее отсутствие он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, как и то, что даже в таких глубинах воздух был свеж, и даже иногда в непонятном направлении дул легкий ветерок. Его не волновали вопросы кондиционирования, системы специальных вентиляционных шахт, особых горных пород, создающих благодаря градиенту теплоемкости регулярное снабжение пещер свежим воздухом. До сего момента это были лишь технические подробности, не заслуживающие особого внимания. И только погрузившись в облака пыли Зак понял одну известную философскую истину: мы начинаем ценить то, что у нас есть, только тогда, когда его лишимся.

Вот, например, свежий воздух. Люди дышат им, и даже не думают, какую великую ценность они раз за разом литрами закачивают себе в легкие. Однако достаточно им этого лишиться, достаточно кому-то аккуратно прикрыть им нос и рот чем-то воздухонепроницаемым, чтоб… Впрочем, не будем о грустном. А будем о Заке. Который, даже пробиваясь сквозь облака, не просто облака, а грозовые тучи пыли продолжал оставаться оптимистом, который во всем вокруг видит лишь хорошее. Ну, например, эта пыль, она же должна когда-то кончиться? Должна. И чем это не хорошая новость?

Хоть если рассматривать с точки формальной логики, Зак ошибки не допустил, с точки зрения обычного человека он был несколько не прав. Потому что это самое «когда-то» могло наступить еще ой как не скоро. Потому и Зак, несколько подумав, решил, что разведка, это хорошо, но и без нее можно обойтись. Тем более, что плотность пыли была обратно пропорциональная высоте над полом, а значит, если Зак будет тут пробираться не пешком, а верхом, то… То страдать будет лошадь. Бедное животное. Как бы Зак не любил братьев наших меньших, а также больших, да и вообще всех неразумных, себя он любил капельку больше. Потому, вернувшись в пещеру, он все же сел на коня, и направил бедное животное в пыльный проход. Конь, внимательно посмотрев на Зака умными глазами своей морды в горошек, горестно вздохнул, насытил легкие кислородом, чихнул и гордо прошествовал в облако пыли, позволяя Заку находиться под самым потолком, где хоть как-то, а можно было дышать.

Еще одно отступление, и опять не совсем лирическое. Если кто-то думает, что в походах разных героев и совершении разных подвигов самое сложное убить дракона или проскакать по пылающему посту над глубокой пропастью, то… То он, в принципе, прав. Если этот герой — варвар, только и способный, что махать своим мечем. Увы, такие герои существуют лишь в сказках, как и инопланетяне, а в жизни все по другому. В жизни приходиться сталкиваться с вещами намного менее приятными, чем большая рептилия, только и умеющая, что дуть парами спирта, поджигая их искрами, возникающими при трении верхних и нижних зубов. Кто не понял, это дракон. Спрашиваете, что же это за вещи такие? Да хоть та же пыль. Или, например, когда во время боя со злым волшебником вы друг понимаете, что вчера съели слишком много нехорошей еды, и теперь надо срочно бежать в туалет. Попробуйте объясните это главному злодею! Не поймет. А делать что-то надо! Потому что если ничего не делать, даже если вы победите, то прославитесь не как спаситель прекрасной принцессы, разящий десятками демонов адских, а как человек со слабым кишечником. Не очень приятная перспектива. К чему все это? А к тому, что не битвы и сражения, не толпы врагов и не покорение неприступных гор были для Зака во всем его походе самым сложным испытанием. А этот самый пыльный коридор, где воздух, помимо большого процента мелкой каменной крошки, еще и содержал малый процент кислорода, большой процент углекислоты, да и вообще не был предназначен для того, чтоб по нему гордо шествовать. Скорее стыдливо, чихая и кашляя, перемещаться, мечтая только об одном — побыстрее отсюда выбраться хоть куда-то, где пыль будет составлять в воздухе меньше пятидесяти процентов по массе.