Интересное время или Полумесяц встает на закате

Фримен Максим

– Ничего, - пожал я плечами и тут же скривился от боли.

– И чего вы такой неугомонный, больной?
– ко мне подошла медсестра с приготовленным для укола шприцем. И тут, скажу я, смелость моя отступила на второй план.

– Может быть, обойдемся без укола?

– Молчите, - оборвала меня девушка.
– Дайте сюда руку, - она требовательно протянула свою ладонь. В поисках спасения я посмотрел на напарника. А тот, собака, как ни в чем не бывало продолжал жевать и с интересом смотреть на приготовления к моей «казни».

«Что за черт?
– во мне вспыхнула

злость.
– Какая-то малявка будет мной руководить?!»

– Девушка...
– начинаю я и осекаюсь на полуслове, застряв взглядом в ее глубоких карих глазах. Обрамленные пушистыми ресницами, они превратились в два огромных озера, а те, в свою очередь, в омуты. Не отдавая себе отчета в действиях, я протягиваю ей руку, и она делает укол. Боли нет. Есть только ее глаза и пухленькие губки.

– Вот видите, - говорит она.
– А вы боялись.

– А еще две недели подряд безбожно матерился, - вставил сержант, снова хрустнув яблоком. Проделав эту процедуру пару раз, Аскорбин метнул огрызок в окно, и зазвеневшая урна возле ворот госпиталя лаконично намекнула, что трехочковый засчитан и «Chicago Bulls» - любимая команда напарника - выходят в финал.
– Yes!!! Мастерство не пропьешь.

– Алкоголик, - бросила медсестра, презрительно сморщив носик.

– Да что вы, барышня, я ж не пью, - приложил к груди пятерню сержант.
– Разве ж можно обвинять человека в болезненном злоупотреблении только из-за одной фразы?!

– Который раз убеждаюсь, Аскорбин, что ты трепло, - проговорил я.
– У вас в Праге все такие?

– Какие такие?
– деланно удивился чех.

– Да вот такие, - я задумался, подбирая цензурный эпитет, и когда нашел, сказал, - болтливые. О! Ты мне светленького принес?

– Немецкого или чешского?
– осведомился Аскорбин.

– Хмельного, - сказал я.
– А больше меня ничто не интересует.

– В госпитале запрещено распитие спиртных напитков!
– вознегодовала девушка.

– А как же культура наших народов?

– Да засунь ты себе свою культуру...
– разозлилась девушка. Аскорбин же указал пальцем на меня и одними губами произнес: «И ты, кэп, свою туда же засунь. Вместе ходить будем».

– Милая девушка, вы так прекрасны, когда злитесь, - елейным голосом проворковал я (насколько это было возможно).
– А когда вы говорите что-то, ваш носик так красиво дергается, - я заулыбался самой светской улыбкой. Спокойная речь заставила медсестричку зардеться, и она, потупившись, обтянула свой беленький халатик. «Ладно, - сказала она.
– По одной можно». После этих слов кареглазая красотка вышла из палаты.

Пока девушка покидала помещение, две пары глаз восхищенно взирали на ее идеальные формы. Но едва щелкнул замок, как я обратил все свое внимание на товарища:

– Настоящий мужчина никогда не будет долго смотреть в одну сторону, если там нет замечательных женских прелестей.

– Это точно, командир, - щелкнул пальцами парень.
– Тебе банку открыть, я полагаю?

– А ты еще не открыл?
– удивился я.
– ЖИВО!

– Есть, капитан, - козырнул напарник и достал из пакета две банки пива. Пшикнув,

банка перекочевала в мои загребущие лапы, и я с наслаждением присосался к ней.

– Ох, - я даже зажмурился от удовольствия.
– Давненько... давненько не пил холодненького. Класс!

Пиво немножко горчило на языке, вызывая целую бурю положительных эмоций. Наконец-то хоть какой-то отдых после вечных перестрелок и прогулок рука об руку с госпожой Смертью.

– Медицина говорит, что скоро на ноги тебя поставит, - сообщил сержант.

– Не-а, - мотнул я головой.
– Я еще полежу и на ее попку погляжу.
– Я подумал с секунду и припечатал напоследок: - И, может быть, пощупаю.

– Все, - вынес диагноз Аскорбин.
– Кэп здоров!

– А я и не болел, - осклабился я.
– Еще по одной давай.

Напарник заговорщицки подмигнул и выудил из нагрудного кармана небольшую фляжку с коньяком. Фляга была из закаленного хрусталя. Поэтому я не только разобрал, что внутри, но и полюбовался радужными бликами от приветливого и мягкого итальянского солнца, ласкающего эту землю не один десяток лет.

– Вот это я понимаю, - сказал я.
– Подготовился для посещения страждущей души. Объявляю вам благодарность, сержант.

Аскорбин протянул мне флягу:

– Не увлекайся, а то просекут.

– А ты не парься, мелкий. Где наши, кстати?

– На задании, - ответил сержант.
– Это... командир, можно глоток?

– Нет, - улыбнулся я хищно.
– Это помощь пострадавшим от войны, - и спрятал четвертинку под подушку. Поманив пальцем напарника, я прошептал: - Может, раскачу с сестричкой.

– Ой, Лис, - отошел от меня Аскорбин, - хитрый ты кадр.

– А я еще и не то могу. Ладно, вали на все четыре стороны. Отпускаю. Спасибо, что навестил.

После визита сержанта прошло три дня. Я уже мог - с разрешения врачей - выбираться в госпитальный парк на прогулку. Естественно, в форме; не мог же я разгуливать в одном исподнем по приличному месту. Так что вид у меня был бравый и независимый. Товарищи по несчастью косились на меня с уважением и завистью, а персонал с неодобрением. Впрочем, женская его часть взгляды бросала далеко не двусмысленные, теша мое самолюбие и гордость.

Опираясь на тросточку, я медленно шел к небольшому фонтанчику. Это было мое самое любимое место во всем госпитале. Конечно, на Вечный город открывался хороший вид и из палаты, но я предпочел побродить там, где царила мягкая прохлада и свежесть. Короче, здесь было самое благословенное после Северной Африки место - тенек. Как мало нужно для солдата.

Только я присел на холодный гранит и опустил руку в прозрачную воду, где - вот красота-то!
– резвились золотые рыбки и отражались белые облака, лениво плывущие по небосклону, как вдруг...

– И вы здесь, мой рыцарь без страха и упрека?
– возле меня остановилась моя медсестричка, иронично глядя на меня.

– Тут-тут, - протянул я.
– Где ж мне еще быть?

– В палате, - лаконично ответила девушка.

– Спасибо. Належался уже. Присаживайтесь, - я похлопал ладонью подле себя.
– Здесь хорошо.