Интерпол
Шрифт:
Ну и что было потом, когда суд Лос-Анджелеса признал его виновным? Он вполне мог бы угодить за решетку лет на сорок. Судья приговорил его к одному году заключения и еще к одному году условно. Так что если вам доведется столкнуться с подобным «исчадием ада», то нет гарантии, что он получит заслуженное наказание.
Глава 24
Кражи произведений искусства
Было 5 часов утра 6 ноября 1983 года. Солнце еще не взошло. Работник вооруженной ночной охраны будапештского Музея изобразительных искусств включил освещение в главном зале на первом этаже внушительного каменного сооружения XIX века — и не мог поверить своим глазам: на стенах зияли
Попасть в здание музея было на удивление легко. Все говорило о том, что помощь похитителям пришла изнутри. За шесть дней до ограбления система сигнализации загадочным образом вышла из строя и до сего дня не действовала. Стена здания, покрытая строительными лесами, предоставила ворам возможность вскарабкаться наверх и забраться на балкон на фронтоне. И вот, пожалуйста, — картины защищены лишь запертыми окнами. Преступникам удалось тихо разбить стекло, проникнуть в зал и вынести картины на балкон. Здесь они вынули их из рам и спустились вниз по лесам. Но при всем дьявольски продуманном плане и легкости, с которой похитители его осуществили, они вели себя удивительно беспечно, во всяком случае некоторые из них. Воры оставили после себя пластиковый пакет, несколько разноцветных веревок (позднее установили, что они — итальянского производства), итальянскую отвертку и несколько отпечатков пальцев.
Венгерские детективы, прибывшие на место преступления, при всей их неопытности в такого рода делах, действовали быстро и эффективно. Они пришли к выводу, что своему преступнику вряд ли хватило бы опыта разработать и реализовать такое специфическое ограбление, да еще в одиночку. Похитителей было несколько, и они определенно знали, что хотели. Интуиция не подвела венгерскую полицию: она сразу же заподозрила, — и это потом подтвердилось, — что картины украдены венграми, работающими под началом более опытных «экспертов» из Италии, а затем молниеносно вывезены из страны. По всем полицейским постам и на границе объявили тревогу, была повышена бдительность, особенно по отношению к приезжим подозрительным итальянцам.
Дело этим не ограничилось. Два года назад Венгрия в результате своего вхождения в западный мир вновь вступила в Интерпол. В течение нескольких часов Интерпол-Будапешт связался по телексу с Генеральным секретариатом в Сен-Клу, с его представительствами в Риме, Вашингтоне (чтобы ознакомиться с богатым опытом ФБР в расследовании краж произведений искусства) и в соседних Вене и Белграде. Глава группы, занимающейся расследованием преступлений против собственности, французский полицейский, Бумедьен Беруге, работавший в Сен-Клу по контракту, тут же направил по радио срочное оповещение по всем европейским НЦБ о том, что похищенные картины могут объявиться на территории их стран.
Но первый кончик ниточки объявился в самой Венгрии.
10 ноября из Дуная в двадцати милях ниже Будапешта был вытащен промокший джутовый мешок. В нем находились стеклорез, поломанная рама от картины, путеводитель по Музею изобразительных искусств и ряд других предметов, четко указывающих на связь с ограблением. Как бы в подтверждение итальянской связи на мешке было клеймо «Сделано в Италии».
Венгерская полиция не скрывала своей неопытности в этих делах. По прошествии трех недель после ограбления Интерпол-Будапешт провел двухдневное рабочее совещание, на которое приехали специалисты из представительств в Висбадене, Вене, Вашингтоне и
В то же время, 11 ноября, родители 17-летней девушки Каталины Кадар (имя изменено) сообщили в полицию одного из будапештских пригородов, что их Каталина пропала два дня назад. Полицейский почувствовал неладное, когда узнал, что у Каталины была особая страсть к молодым итальянцам и, как об этом позднее говорилось в секретном докладе венгерской полиции, «она знакомилась с ними в местных ночных клубах и очень быстро заводила интимные связи со своими новыми друзьями». (Мне дали копию этого подробного отчета в Лион.)
29 ноября, через четыре дня после рабочего совещания, Интерпол-Рим конфиденциально намекнул Будапешту, что двое итальянцев, Ивано Скьянти и Грациано Иори, оба с уголовным прошлым и оба разыскиваемые итальянской полицией, подозреваются в причастности к этой краже шедевров. За некоторое время до события они вылетели из Италии с поддельными паспортами и, по слухам, скрываются в Румынии.
1 декабря при опросе друзей Каталины выяснилось, что незадолго до исчезновения она встречалась с двумя молодыми итальянцами, назвавшимися Марио и Карло. А потом сама Каталина позвонила сестре и сообщила, что находится в Румынии вместе со своим новым «женихом» и его другом. Они хотят взять ее с собой в Италию, но возникли трудности с поддельным паспортом, который ей пообещали. Не могла бы сестра получить для нее настоящий паспорт в Будапеште?
Сестра сообщила в полицию и с подачи полицейских уговорила Каталину вернуться домой и самой заняться этим делом. Каталина согласилась, и 5 декабря была арестована на границе. Одураченная «Марио» девушка поначалу полностью отрицала, что знает что-либо о краже шедевров, и плела одну небылицу за другой. Но постепенно она сдалась и после того, как ей предъявили фотографии «Марио» и «Карло» на итальянских красных извещениях на арест Ивано Скьянти и Грациано Иори, присланные через Интерпол-Рим, разразилась слезами… и призналась, что они участвовали в ограблении музея. Кроме того, Каталина выдала полиции имена двоих венгерских сообщников.
Последние двое были немедленно арестованы, а в тайнике дома одного из них отыскали портрет «Пьетро Бембо» работы Рафаэля. Сообщник утверждал, что не знает, где находятся остальные шесть картин, а эту он придержал у себя, чтобы гарантировать получение 10 000 долларов, которые им обещали за участие в операции. (Эта скромная «зарплата» показывает, насколько плохо знали венгры настоящую цену похищенных шедевров.)
Допрос этой пары привел к разоблачению еще троих итальянцев, замешанных в краже: Джакомо Морини, Антонио Руоччо и Дженнаро Поликано. Скьянти был в шайке самым старшим (51 год) и наиболее опытным. 30 октября за шесть дней до ограбления, он приехал в Венгрию в красном «Фиате-Ритмо». 3 ноября к нему присоединились Руоччо и Поликано. Втроем они выехали из страны на красном «фиате» в ночь на 6 ноября в течение 24 часов с момента ограбления — с «Мадонной Эстергази» и другими пятью картинами, спрятанными в машине.
Со времени рабочего совещания в конце ноября произошло так много событий, что венгерские детективы решили вновь побеседовать с итальянскими коллегами. Поэтому офицеры будапештского и римского представительств незадолго до Рождества вновь встретились в Будапеште. Итальянцы с уверенностью утверждали: человек, заказавший ограбление и которому три итальянца в красном «фиате» везли картины — некий греческий мультимиллионер, но имени его они не знают.
Нет нужды говорить, что венгры тут же связались с Афинами, а через несколько дней оттуда сообщили, что красный «фиат» найден разбитым на окраине Итеа — небольшого приморского городка в Коринфском заливе недалеко от Афин. Он был пуст.